Рабочий день у портного к этому часу кончался, и хозяйка со служанкой кормили семью и работников ужином. Из «трапезной», довольно большой комнаты с длинным столом, доносился гул голосов. Не сообщая о своем возвращении, чтобы никого не беспокоить, я прошел к себе. Аля грустно сидела у окна и не повернула головы, когда я вошел.

    -  Добрый вечер, - бодрым голосом сказал я. - Как ты здесь одна, не скучала?

    -  Нет.

    -  Что-нибудь случилось?

    -  Нет.

    -  Тебе опять нездоровится?

    -  Нет.

    -  Ты так и будешь некать?

    -  Нет, - ответила девушка.

    -  Так в чем тогда дело?!

    -  А правду говорят, что барыня, к которой ты ездил, - красавица?

    Я засмеялся и обнял девушку за упрямые плечи. Аля взглянула на меня. Я чуть не шарахнулся в сторону: на меня смотрело не лицо, а жуткая карнавальная маска. Только спустя несколько секунд я понял, в чем дело, и принялся хохотать.

    -  Это кто тебя так разукрасил? - еле справившись с собой, спросил я. - Никак, Дуня?

    Должен признаться, что мой взрыв веселья, с точки зрения Али, был верхом невоспитанности. Однако слишком силен и неожидан был эффект от увиденного, чтобы удержаться от смеха.

    Все ее лицо было покрыто какой-то белой краской, на щеках пылали два круглых пятна свекольного румянца, а брови были дорисованы до висков жженой пробкой.

    Аля, между тем, успела обидеться, из глаз покатились слезы.

    -  Я старалась, старалась… - всхлипывая, говорила она. - А ты, ты…

    Я обнял ее и поцеловал не испачканные косметикой волосы. Мне стало стыдно за свою черствость.

    -  Ты же сам говорил про эту косметику, - неожиданно для меня, правильно произнесла она сложное слово, - я и старалась. Все говорят, что барыня такая красавица…

    -  Тебе такая косметика не подходит, - пошел я на попятный, - она для пожилых женщин, а не для молоденьких. Притом, так же, как и читать, краситься нужно учиться. Баня готова? - спросил я, чтобы переменить тему разговора.

    -  Давно, поди, простыла.

    -  Так давай собираться. Заодно отмоешь свою косметику, а то тебя и поцеловать страшно, вдруг что-нибудь сотрется.

    -  Фрол Исаевич заходил примерку делать.

    -  После примерит, мне не к спеху.

    Мы взяли тюбик с шампунем, кусок мыла (все, что у меня осталось от радостей двадцатого века), два грубых льняных хозяйских полотенца и отправились мыться.

    Баня находилась в конце усадьбы и представляла собой бревенчатый домик с двускатной крышей. Мы открыли разбухшую дверь и попали в крохотный предбанник с маленьким окошком.

    По вечернему времени в нем было совсем темно. Я подсветил зажигалкой и нашел приготовленную лучину. В ее неверном свете мы рассмотрели две узкие скамьи, достаточные только для того, чтобы на них присесть и сложить одежду.

    Я зажег вторую лучину и прошел в парную. Судя по лоснящимся антрацитовым стенам, баня топилась «по-черному».

    Потолка у нее не было, только конопаченная бревенчатая крыша, а дым выходил в две дыры оставленные для этой цели во фронтонах.

    В середине помещения стояла печь без трубы, сложенная из камня. Топочная камера располагалась в самом низу, тепло проходило между камнями, накаляя их.