-  Что ж, пользуйтесь позой «наездницы».

    -  А что это значит?

    Я объяснил. Идея Анне Сергеевне так понравилась, что глаза ее заволокла мечтательная дымка. Мне показалось, что она не прочь испытать сей метод, не откладывая дело до осени.

    Однако сперва княгиня, как дама набожная, поинтересовалась, не грешно ли делать такие вещи. Мне пришлось дать ей двусмысленный ответ: мол, не грешнее, чем все остальные.

    -  Доктор, - переменила тему княгиня, - а правду болтают, что с вами приехала крестьянская девушка?

    -  Кто обо мне может говорить? У меня здесь и знакомых-то нет…

    -  Троицк очень маленький город, и тут все на виду. Про вас много говорит доктор Винер: дескать, вы якобинец и Der Abenteurer, а купец Липкин рассказывает, что вы соглядатай из Петербурга. И все уже знают, что вы спасли меня от смерти.

    -  Интересно… - только и сумел выдавить я.

    Становиться мифологической или политической фигурой мне отнюдь не хотелось.

    -  Так я о вашей девушке… Прислать ей несколько платьев, которые мне малы?

    В этом маленьком городе знали всё, даже размер платья, который носит любовница проезжего доктора. Я посмотрел на Анну Сергеевну. Было похоже, что ей искренне хотелось сделать мне приятное.

    -  Извольте, буду благодарен.

    На главной улице Троицка, возле дома Котомкина царило оживление. Улицу загораживали два экипажа. В одном из них княгиня узнала дрожки уездного начальника. Второй была обывательская бричка.

    «Точно, весь город знает», - раздраженно подумал я. После всей этой порнографии, вынужденным свидетелем которой я только что стал, мне очень хотелось пробыть часок-другой наедине с Алей. Все-таки у меня медовый месяц…

    Наш экипаж остановился, и я соскочил с генеральской коляски. Навстречу мне двинулся старик-солдат с седыми прокуренными усами.

    -  Ваше благородие, их высокоблагородие просят пожаловать, - сказал он сиплым, пропитым голосом.

    -  Погоди, голубчик, скоро поедем, - ответил я. Я знаками велел Герасиму вернуть моим хозяевам «ложе любви» и пошел проведать Алю. К моему удовольствию, она не страдала от ревности в одиночестве, а плодотворно проводила время с хозяйской Дуней, стоя у стола, заваленного все теми же пресловутыми подарками. Я передал предложение княгини и, по-моему, впервые Аля испытала к ней симпатию. Я наскоро приласкал ее и, сообщив, куда еду, вернулся к ожидавшему меня ветерану.

    Через пять минут мы подъехали к обиталищу уездного начальника. Дом оказался попроще генеральского но более монументален. Стены его были толщиной в три кирпича и так прочно слеплены, что, думаю, он без проблем достоял бы и до нашего времени.

    Солдат проводил меня внутрь. Судя по запахам и порядку, здесь жил холостяк.

    Мы прошли несколько полупустых комнат и оказались в спальне начальника. На здоровенном разлапистом диване лежал худой старик в ночной рубашке и колпаке.

    Лицо его, заросшее пегой щетиной, кривилось от боли. Увидев меня, он заговорил сиплым, страдальческим голосом:

    -  Позвольте отрекомендоваться, надворный советник Киселев. Осмелился побеспокоить вас по случаю немощи и болезни.

    -  Что вас беспокоит? - спросил я, присаживаясь на край дивана. Другой мебели в спальне не было.

    -  В боку болит, как кол вбили. И чем больше лечусь, тем хуже становится.

    Я попросил его снять рубашку.