-  Колдовать что ли будете?

    -  Это уж моя забота.

    -  Ладно, коли так, - согласился я.

    С ногтями и прядью вопросов не было, а вот колоть палец мне не хотелось, даже ради мистики. Однако, что обещано, то обещано.

    Марфа Оковна осторожно спустила ноги с лавки и села. Пошевелила поясницей, прислушиваясь к ощущениям.

    Похоже, что боли не возвращались. Она осторожно встала и сходила в спальню, откуда принесла старинные, со сточенными концами ножницы и дубовый ларец. Вытащила из ларца цыганскую иглу. Я продезинфицировал ее водкой и уколол палец. Несколько капель крови выдавил на поданное блюдечко.

    -  Сколько ногтей нужно отрезать? - поинтересовался я.

    -  С мизинцев обеих рук.

    Я остриг ногти и, откромсав прядь волос, положил на второе блюдечко. У хозяйки был вид торжественный и строгий.

    -  Ты, теперича, часок отдохни в холодке, - сказала она напряженным голосом, не глядя на меня, - а я чуток поворожую.

    Я не стал ей перечить и пошел купаться. Всласть поплавав, улегся в тени и предался размышлениям обо всех последних событиях. Ветерок разогнал мошкару, вода мерно плескалась о берег, и я, незаметно для себя, задремал. Проспал я не меньше часа. Марфа Оковна неподвижно лежала на лавке. При моем приближении только слегка повела глазами.

    -  Что случилось? - встревожено, спросил я.

    -  Ничего, - слабым голосом ответила она, - притомилась немного.

    -  Ну что, вы мне наворожили?

    -  Все будет хорошо, - ответила она и отвернулась к стене.

    Я не стал приставать к ней с вопросами и взялся накрывать стол. Продуктов у меня было еще довольно много. Я порядочно опустошил сумку-холодильник, разжег бензиновый примус и поставил на него воду для чая. Хозяйка с интересом наблюдала за моими манипуляциями. Больше всего ее, по-моему, удивили туристический примус и чай в пакетиках.

    Когда все было готово, я пригласил ее к столу. Она с трудом встала, но ела с удовольствием проголодавшегося человека. Разговор у нас не клеился. Я попытался узнать, отчего она так устала, но Марфа Оковна пробурчала что-то нечленораздельное. Только когда мы поели и я убирал со стола, она неожиданно спросила, не смогу ли я остаться у нее на три дня. Я не стал выяснять, зачем, и сразу согласился. Марфа Оковна, удовлетворенно кивнув, вышла из дома.

    Через минуту снаружи раздался пронзительный переливчатый свист. Я вышел посмотреть, в чем там дело.

    Хозяйка стояла посредине двора и свистела, по-мальчишечьи, сунув два пальца в рот. Выглядело это забавно и не по годам. Я опять ничего не стал спрашивать и вернулся в комнату. Просвистев несколько минут, она вернулась с невозмутимым лицом и села у открытого окна.

    -  Здорово свистите! - сказал я.

    Марфа Оковна не ответила. Она смотрела куда-то вверх. Пока я придумывал, как выяснить, что происходит, на улице раздались треск и хлопанье, после чего огромный черный ворон, складывая крылья, упал на подоконник.

    У меня впервые стало по-настоящему тревожно на душе. Одно дело слушать треп на мистические темы, и совсем другое - столкнуться с их реальным воплощением, да еще таким зловещим, с хищным крючковатым клювом, косящимся в твою сторону круглым гипнотическим глазом. Ворон на подоконнике совсем не был похож на голубя из шляпы иллюзиониста.

    Пока мы таращились друг на друга, хозяйка наклонилась к птице и что-то прошептала. Оттолкнувшись лапами, хищник спрыгнул с подоконника и с треском развернул крылья.