-- Я не месаю. Я не салю.

   Петли поют неприятно. Конусы в разные стороны. Чайник безмолвен.

   -- Ты уже спать хочешь?

   -- Нет, я не хоцу. Ты мне сказку расскази.

   -- А у тебя уже глаза маленькие.

   -- Нет. Не маленькие, расскази.

   -- Ну, иди сюда, ко мне. Голову клади. Так. Сказку? Какую же тебе сказку рассказать? А?

   -- Про мальчика, про того...

   -- Про мальчика? Это, брат, трудная сказка. Ну, для тебя так и быть. Ну-с, так вот, жил, стало быть, на свете мальчик. Да-с. Маленький, лет так приблизительно четырех. В Москве. С мамой. И звали этого мальчика Славка.

   -- Угу... Как меня?

   -- Довольно красивый, но был он, к величайшему сожалению, драчун. И дрался он чем ни попало -- кулаками, и ногами, и даже калошами. А однажды по лестнице девочку из 8-го номера, славная такая девочка, тихая, красавица, а он ее по морде книжкой ударил.

   -- Она сама дерется...

   -- Погоди. Это не о тебе речь идет.

   -- Другой Славка?

   -- Совершенно другой. На чем, бишь, я остановился? Да... Ну, натурально, пороли этого Славку каждый день, потому что нельзя же, в самом деле, драки позволять. А Славка все-таки не унимался. И дошло дело до того, что в один прекрасный день Славка поссорился с Шуркой, тоже мальчик такой был, и, не долго думая, хвать его зубами за ухо, и пол-уха как не бывало. Гвалт тут поднялся, Шурка орет, Славку порют, он тоже орет... Кой-как приклеили Шуркино ухо синдетиконом, Славку, конечно, в угол поставили... И вдруг -- звонок. И является совершенно неизвестный господин с огромной рыжей бородой и в синих очках и спрашивает басом: "А позвольте узнать, кто здесь будет Славка?" Славка отвечает: "Это я -- Славка". "Ну, вот что, -- говорит, -- Славка, я -- надзиратель за всеми драчунами, и придется мне тебя, уважаемый Славка, удалить из Москвы. В Туркестан". Видит Славка, дело плохо, и чистосердечно раскаялся: "Признаюсь, -- говорит, -- что дрался я и на лестнице играл в копейки, а маме бессовестно наврал -- сказал, что не играл... Но больше этого не будет, потому что я начинаю новую жизнь" "Ну, -- говорит надзиратель, -- это другое дело. Тогда тебе следует награда за чистосердечное твое раскаяние". И немедленно повел Славку в наградной раздаточный склад. И видит Славка, что там видимо-невидимо разных вещей. Тут и воздушные шары, и автомобили, и аэропланы, и полосатые мячики, и велосипеды, и барабаны. И говорит надзиратель: "Выбирай, что твоя душа хочет". А вот что Славка выбрал, я и забыл...

   (Сладкий, сонный бас) -- Велосипед!

   -- Да, да, вспомнил, -- велосипед. И сел немедленно Славка на велосипед и покатил прямо на Кузнецкий мост. Катит и в рожок трубит, а публика стоит на тротуаре, удивляется: "Ну и замечательный же человек этот Славка. И как он под автомобиль не попадет?" А Славка сигналы дает и кричит извозчикам: "Право держи!" Извозчики летят, машины летят, Славка нажаривает, и идут солдаты и марш играют, так что в ушах звенит...

   -- Уже?..

   Петли поют. Коридор. Дверь. Белые руки, обнаженные по локоть.

   -- Боже мой. Давайте я его раздену.

   -- Приходите же. Я жду.

   -- Поздно...

   -- Нет, нет... И слышать не хочу...

   -- Ну, хорошо.

   Конусы света. Начинает звенеть. Выше фитили. Джером не нужен -- лежит на полу. В слюдяном окне керосинки маленький радостный ад. Буду петь по ночам псалом. Как-нибудь проживем. Да, я одинокий. Псалом печален. Я не умею жить. Мучительнее всего в жизни -- пуговицы. Они отваливаются, как будто отгнивают.