Беспокойство Крейга возросло. Сон не был страшным сам по себе; источник его мучений лежал глубоко-глубоко внизу, в забытых глубинах его психики. Он лежал в тёмных подземельях его подсознания, которое должно было оставаться навсегда заблокированным — в подземельях, которые сейчас, подчиняясь пост-гипнотическому внушению мёртвого человека, медленно, но верно заново открывали свои двери.

И, наконец, Крейг оказался перед последней дверью, дверью в Святая святых, комнату самой Сокровенной Тайны. И пока он стоял там массивные двери беззвучно открылись. Внутри…

Крейг увидел машину. Машину…

Он увидел её — и вспомнил её имя!

— Джимми! — его жена, Марион, потрясла его за плечо, чтобы разбудить. — С тобой всё в порядке? Что такое? Снова снится кошмар?

Крейг сел в постели и смахнул холодный пот со лба, дрожа и вглядываясь темноту спальни. Светящиеся стрелки часов на руке сказали ему, что было два часа ночи. Всё в доме было погружено в тихую ночную прохладу. Сон стал отступать, тускнеть, уполз обратно вниз и исчез в глубоких пещерах разума.

— Ты кричал, — сказала ему Марион, увлекая его обратно в постель рядом с собой. — Повторял одно слово, снова и снова.

— Разве? — сонно пробормотал он, ощущая во рту налёт и противный вкус. — Что за слово? Не помнишь?

Она повторила то, что слышала, затем прижалась и обняла его.

Он лежал в темноте спальни и размышлял. Он размышлял об этом долгое время, прежде чем наконец снова заснул. Странное слово, и, однако, оно, казалось, заставляло что-то в нём отозваться колокольным звоном…

Погружаясь обратно в сон, Джимми Крейг вздрогнул. Зловещий, надтреснутый, нестройный звон колоколов раздавался в глубине его разума. Они отбивали набат ужаса и безумия.

Странное, странное слово.

Слово, которое будет преследовать его вечно.

Название машины, способной всколыхнуть весь мир.

Психомех.