— Мистер, э-э, Гаррисон? Надо сказать, ваши привычки похвальны. К несчастью клуба, похоже. — Он выдавил из себя улыбку. — Ну, сэр, вы выиграли большие деньги, фактически состояние, и…

— И я хочу поставить его на кон в последний раз, — перебил его неулыбчивый Гаррисон.

— На зеро? — у Винсенти отвисла челюсть.

Гаррисон нахмурился задумчиво, только наполовину серьёзно, почти с насмешкой.

— Конечно, на зеро, почему бы и нет?

— Но, сэр, вы уже выиграли более шестидесяти тысяч фунтов, а…

— А точнее шестьдесят четыре тысячи восемьсот, — снова перебил его Гаррисон, — включая мою ставку, конечно. Но, пожалуйста, продолжайте.

Тогда Винсенти наклонился к нему, глядя в его тёмные, тяжёлые линзы, и излагая пониженным тоном, но вполне внятно:

— Сэр, тайком от вас, оператор этого колеса уже был вынужден просить заведение разрешить принять вашу вторую ставку. Обычно, вы понимаете, мы устанавливаем предел в тысячу фунтов на этом колесе. А, кроме того, зеро не может выпасть в третий раз.

Гаррисон стоял неподвижно, как скала, словно примороженный к полу чем-то из того, что сказал Винсенти. Его ответ, когда он, наконец, заговорил, был произнесён ровным, твёрдым и холодным тоном:

— Как вас прикажете понимать — это колесо с подставой?

Винсенти был поражен.

— Что? Я ничего подобного не говорил! Конечно, это колесо без подставы. Я не имел в виду, что…

— Тогда на нём зеро может выпасть в третий раз?

— Ну, конечно, сэр, за исключением того, что это крайне маловероятно, и…

— Маловероятно или нет, — перебил Гаррисон в третий раз, — я хотел бы сделать ставку.

Наполовину извиняющееся пожатие плечами.

— Мы не можем принять её. И, сэр, — на этот раз голос Винсенти был почти заговорщический, заискивающий, — вам не кажется, что вы немного легкомысленны с вашими деньгами?

— Не с моими, — теперь Гаррисон широко улыбнулся. — С вашими, может быть, но не с моими. Я начал лишь с пятидесяти фунтов.

Всё это Джо Блэк наблюдал, находясь совсем близко, рукой подать. К тому же Винсенти внезапно побагровел от последнего замечания Гаррисона. В этот момент Джо осознал, что маленький сицилиец, независимо от очевидного исхода этого противостояния, страшно отомстит слепому в той или иной форме. Одного Винсенти никогда не был способен стерпеть — когда над ним смеялись, а сейчас он стал объектом насмешек. Конечно, в его собственных глазах. Возможно, в глазах половины регулярных клиентов клуба, которые в настоящее время собрались около стола в различных позах, выражающих эмоции от трепета до восторга. На самом деле их воображение поразила в основном полоса удачи Гаррисона, а вовсе не конфуз Винсенти, но сицилиец посчитал их улыбки, их тихое хихикание, сдавленный смех и возбуждённое перешёптывание оскорбительными.

— Подождите! — отрезал он. — Мне нужно это обсудить.

И колесо оставалось неподвижным целых пять минут, пока он не вернулся.

— Хорошо! — Гаррисон остался невозмутимым, улыбающимся, — по крайней мере, губами, потому что, разумеется, его глаза были невидимы.

А теперь Винсенти, казалось, желал, чтобы каждый мог услышать его.

— Мистер Гаррисон? Я — совладелец этого клуба. Фактически мне принадлежит четверть всех его активов. Тем не менее, я лично едва могу покрыть убытки сегодняшнего вечера. Ваш выигрыш, то есть. Но… я игрок. — И он сделал паузу, чтобы осклабиться улыбкой акулы, его зубы белели и сверкали в настоящем оскале смерти.