Ее неожиданное появление смутило семейство Бриссо, но Мартиньи воскликнул:

— Как! Молодая девица приходит к мужчине, когда он лежит в постели! Какой ужас!

Рэчел улыбнулась и протянула руку виконту, который нежно ее пожал.

— Мадемуазель Оинз, без сомнения, посчитала, что бедняга в таком жалком положении не может компрометировать никого, — продолжал он шутливо.

— Я думаю, мсье де Мартиньи, — ответила Рэчел, — что вы находитесь в таком печальном положении из-за меня и моей подруги, мисс Бриссо, и потому пришла предложить вам мою помощь, как сестра.

— Благодарю, мадемуазель, — сказал виконт, тронутый этими словами. — Ну, надеюсь, — продолжал он, — после этой прогулки по пустыне вам опротивела биология?

— Почему же? — возразила Рэчел. — Биология не виновата в наших несчастьях. Зачем мне отказываться от занятий, столь приятных?

— Я вижу, что ваши коллекции ничего не потеряют от тяжелого испытания, которое вы недавно перенесли. Только я сомневаюсь, чтобы впредь мадемуазель Клара сопровождала вас в ваших прогулках. Кстати о коллекциях, мадемуазель Оинз. Говорят, что, по примеру ваших соотечественников, когда они избавятся от какой-нибудь большой опасности, вы составили коллекцию, которую мне очень хотелось бы видеть, если поправлюсь. Она состоит, как я слышал, из вещей, какие были на вас во время пожара. Там все есть, начиная от вашей шляпы, почти обгоревшей, до разорванных ботинок.

— Не смущайте меня, виконт, — перебила его англичанка, покраснев до ушей.

Мартиньи громко рассмеялся, превозмогая боль. В эту минуту пробили часы, и почти следом колокольчик возвестил о новом госте.

— Вот теперь это Ричард Денисон, — лукаво сказал Мартиньи.

В самом деле, Семирамида привела судью.

Денисон, спасенный волонтерами, прибежавшими на его крик, после всего случившегося отправился на прииски, и только утром вернулся в Дарлинг.

Потому он еще не знал, что происходило у Бриссо и не подозревал, по какой причине был приглашен в дом торговца.

— Мсье Денисон, я сразу приступлю к делу, потому что, несмотря на мое фанфаронство, я могу с минуты на минуту лишиться сил, — сказал Мартиньи. — Прошу вас, дайте мне вашу руку!

Судья протянул ему руку с удивленным видом.

— Мсье Денисон, — продолжал виконт, — когда я приехал в Дарлинг, вы любили мадемуазель Бриссо, и я имею причины полагать, что были любимы ею. В силу некоторых обстоятельств я чуть было не лишил вас счастья, на которое вы имели право. Но препятствие, явившееся между вами и прелестной мадемуазель Кларой, скоро исчезнет навсегда, и то, что было разъединено, соединится снова… Мадемуазель Клара, не угодно ли и вам также дать мне вашу хорошенькую ручку?

Клара в нерешительности смотрела на виконта.

— Отец ваш скажет вам, что вы должны повиноваться мне, — продолжал Мартиньи, улыбаясь. — Притом не сами ли вы дали мне право располагать вашей рукой?

Клара по знаку отца повиновалась. Виконт взял ее руку, и, запечатлев на ней поцелуй, вложил в руку Денисона.

— Вот! — сказал он, вздохнув. — Все кончилось, как мелодрама в парижском театре.

Все были изумлены, и особенно Денисон. Заметив, что руки Клары и судьи разъединились как бы с сожалением, Мартиньи прошептал:

— Бриссо, вспомните о вашем обещании… От вас зависит счастье вашей дочери.

Начались переговоры шепотом. Клара горячо поцеловала отца и мать, потом Рэчел, между тем как Денисон, приблизившись к виконту, взволнованно сказал ему:

— Благодарю, виконт де Мартиньи! В вашей груди бьется благородное сердце джентльмена.