– Нет, ты можешь. Должна. Тебе будет хорошо у Хетер.

Так вот чей это был адрес.

– Я могу остаться здесь. Могу спрятаться, если они вернутся. – Как ребенок, а не девушка, которой скоро исполнится семнадцать. И потом: – Они не вернутся. – У нее перехватило дыхание, и она спросила по‑детски тоненько: – Они вернутся?

– Думаю, да. Вернее, уверена. На этот раз они вернутся. Вероятно, утром.

Лиза понимала, что Ив не станет ничего объяснять, и не хотела объяснения. Она предпочитала иметь собственный взгляд на происходящее, не желая сталкиваться с ужасом обнаженной исповеди, признания, возможно, излияний. Лиза повторила:

– Я не могу уехать.

– Ты должна. И лучше бы сегодня вечером. – Ив вгляделась в темноту за окном. – Нет, завтра утром, пораньше. – На секунду она закрыла глаза, потом прищурилась, и на лице ее появилось страдальческое выражение. – Знаю, что я не подготовила тебя к этому, Лиззи. Возможно, я ошиблась. Могу только сказать, что делала это из самых благих побуждений.

«Только бы она не заговорила снова о моей безопасности», – взмолилась Лиза.

– Я боюсь уезжать, – прошептала она.

– Понимаю… о, я понимаю. – Голос ласковый, однако жалкий, голос, в котором звучала тоска. Большие темные глаза Ив полны сострадания. – Но послушай, это будет не так трудно, если ты в точности сделаешь то, что я скажу, и потом – ты будешь с Хетер. Ты всегда делаешь то, что я говорю, ведь это так, Лиззи.

«Нет. Делала когда‑то». От страха она окаменела и молчала.

– Хетер живет в Лондоне. Я написала адрес. Вот этот адрес. Ты должна дойти до остановки автобуса. Ты знаешь, где она, по дороге к деревне, между мостом и деревней, и когда придет автобус – первый приходит в половине восьмого, – ты должна сесть в него и сказать водителю, куда ты хочешь ехать. Это написано вот здесь. Ты должна протянуть деньги и сказать: «До станции, пожалуйста». Автобус довезет тебя до станции, он останавливается около станции, и ты должна подойти к тому месту, где написано: «Билеты», и купить билет до Лондона. «До Лондона в один конец» – вот что ты скажешь. Это написано вот здесь: «Паддингтон, Лондон». Я не могу связаться с Хетер, чтобы предупредить ее о твоем приезде. Если я пойду в дом, чтобы позвонить по телефону, увидит Мэтт. В любом случае, полиция, вероятно, находится там. Но Хетер работает дома, она будет дома. На станции Паддингтон ты должна пойти туда, где написано: «Такси», и доехать в такси до ее дома. Ты покажешь шоферу бумажку с ее адресом. Ты сумеешь сделать все это, Лиззи, правда?

– Почему ты не можешь поехать со мной?

Ив секунду помолчала. Она смотрела не на Лизу, а на картину Бруно на стене, «Шроув на закате», где мешались багрянец, золото, зелень и синева.

– Мне приказали никуда не уезжать. «Надеюсь, вы никуда не собираетесь уезжать» – вот что мне сказали. – Она приподняла плечи характерным жестом, как бы слегка передернув ими. – Тебе придется ехать одной, Лиза. Я дам тебе денег.

Лиза знала, что она возьмет их в маленьком замке. Когда Ив вышла, Лиза задумалась об ожидающем ее тяжелом испытании. Это будет что‑то ужасное. Она представила себя потерявшейся, как иногда случалось с нею во сне. Ей не раз снилось, что она бродит в растерянности по чужому городу, а не все ли города для нее чужие? Она окажется совсем одна в какой‑то серой мешанине бетона и камня, пустых туннелей и высоких глухих стен. Ее воображение создало эту картину на основании запавших в память викторианских романов и полузабытых черно‑белых телевизионных декораций, изображающих кишащий крысами диккенсовский закоулок.