|
Остальные довольствовались заглядыванием в двери или в окна. Служба была невероятно длинной и для нас непонятной, хотя я слышал, как Теодор переводил отрывки для Ларри. Мне казалось, что обряд включает в себя совершенно ненужное количество речитативов, сопровождаемых бесчисленными осенениями креста и окроплением волнами святой воды. Но вот над головами Катерины и Стефаноса появились два маленьких цветочных венка, словно два парных ореола, и пока священник продолжал гудеть, их время от времени меняли местами. Поскольку люди, державшие венки, прибыли на церемонию уже давно, они от усталости иногда не правильно понимали указания священника, и над головами сочетаемой пары происходило, если можно так выразиться, столкновение венков. Наконец жених и невеста обменялись кольцами, их надели на загорелые, мозолистые от работы пальцы, и Катерина со Стефаносом по-настоящему стали мужем и женой, как мы надеялись, на всю жизнь. Во время церемонии тишина стояла почти полная, ее нарушало лишь случайное сонное кудахтанье курицы или пронзительный, тут же подавляемый крик ребенка, но когда торжественная часть церемонии была окончена, празднество расцвело с новой силой. Оркестр старался выдать весь свой репертуар и с каждым разом исполнял все более веселые и живые мелодии. Смех и рискованные шутки раздавались со всех сторон. Вино, булькая, лилось из бутылок, и гости, раскрасневшиеся и счастливые, кружились, и кружились, и кружились в танце, неутомимые, как стрелки часов на циферблате. Веселье кончилось далеко за полночь. Гости постарше разъезжались по домам на понурых ослах. Костры с остатками бараньих туш угасали в пелене серого пепла, и только отдельные гранатовые угольки изредка вспыхивали в них. Мы выпили последний стакан вина с Катериной и Стефаносом и сонные направились через оливковые рощи, посеребренные луной, огромной и белой, как цветок магнолии. Совы печально перекликались друг с другом, и отдельные светлячки мерцали на нашем пути изумрудно-зеленым светом. Теплый воздух пах дневным солнечным светом, росой и сотней ароматических листьев. Опьяневший и разомлевший от вина, проходя между большими изогнутыми оливами и полосатыми от прохладного лунного света стволами, я думал о том, что все мы наконец по-настоящему дома, что мы приняты островом. Под спокойным мягким светом луны мы чувствовали себя истинными жителями Корфу. Ночь была прекрасной, а завтра, мы знали, нас ожидает еще один тигрово-золотистый день. Казалось, Англии не было и в помине. Глава третья. БУХТА СРЕДИ ОЛИВ Если от нашего дома спуститься через оливковые рощи вниз по холму и выйти на дорогу, покрытую толстым слоем белой, мягкой, как шелк, пыли, а потом пройти по ней еще немного, вы попадете на крутую козью тропку, сбегающую сквозь заросли олив к маленькой бухточке в форме полумесяца. Бухта окаймлена белым песчаным пляжем и грудами сухих бурых водорослей, выброшенных сюда во время зимних штормов и теперь похожих на большие растрепанные гнезда птиц. С двух сторон в бухте поднимаются мелкие скалы, и там, среди скал, видимо-невидимо всякой морской живности. Как только мой учитель Джордж понял, что ему не удастся овладеть моим вниманием, если он будет держать меня каждое утро в четырех стенах, он сделал новый шаг в педагогике и учредил "уроки под открытым небом". Песчаный пляж и косматые груды водорослей сразу превратились в знойные пустыни или непроходимые джунгли, где мы вели свои исследования, а неповоротливые крабы и мелкие рачки-бокоплавы исполняли у нас роль Кортеса или Марко Поло. Теперь уроки географии стали для меня необыкновенно привлекательными. Несколько позднее мы задумали выложить из камней карту мира, расположив ее вдоль самого берега, так что карта у нас была с настоящим морем. Работа эта растянулась надолго. Во-первых, не так-то легко было найти камень, похожий на Африку, Индию или Южную Америку. Иногда, чтобы получить желаемый континент, приходилось складывать вместе по два или по три камня. |
