|
Да что там Гадштадт! По пути сюда я пару раз ночевал в попадавшихся на пути небольших городках, и там цены были хоть и повыше, чем на периферии, но все же вполне разумными, здесь же они просто зашкаливали. С учетом того, что питание в стоимость не входило, мнение о столичных коммерсантах сложилось вполне определенное. И ведь это я не в дорогую гостиницу приперся, а в самую что ни на есть средненькую, не пожалел времени и специально потратил около часа на то, чтобы по улицам проехать да обстановку узнать. Я, конечно, был готов к тому, что жизнь в столице дорогая, иначе попросту и быть не могло, но действительность превзошла самые смелые фантазии. Оставалось только скрипнуть зубами и пообещать себе, что когда начнется разборка с выносом тел, достанется не только королевскому дворцу, но и тем, кто подвернется под горячую руку, то есть всем. Не пожалею сил, всех по полной программе отоварю.
В таком вот мрачном расположении духа я отправился на ужин, который тоже не добавил мне душевного равновесия. Если двумя словами, то дорого и невкусно. Да еще и наблюдать при этом кривую рожу официанта, которому я принципиально не стал давать чаевых… А за что давать, спрашивается? За то, что минут сорок его ждал? А вот хрен вам, сволочи. Но окончательно меня добило то, что когда в своей комнате я прочитал, так, на всякий случай, тот клопогонный экзорцизм, что однажды напугал уже целую деревню, изо всех щелей полезло дряни столько, что самому захотелось бежать и спрятаться. Хорошо хоть, что силу заклинания я дозировал очень тщательно, и можно было надеяться в этот раз не переполошить весь город. Ну, сбегут насекомые в соседние дома - так ведь наверняка в них пакости всякой не меньше, никто и не заметит появления пары тройки сотен или, к примеру, тысяч новых постояльцев. Глядишь, еще и лучше выйдет - подерутся со старожилами да поубивают друг друга. На этом фоне какая-то пьяная компания, расположившаяся среди ночи прямо под окнами и начавшая горланить песни, смотрелась уже вполне органичным и ожидаемым продолжением веселья. Поворочавшись в постели и убедившись, что, несмотря на усталость, под такой кошачий концерт без многолетней привычки точно не уснуть, я решился на крайние меры. Не вступая в переговоры, встал, извлек из под койки ночной горшок, справил малую нужду, а потом вылил содержимое за окно, прямо в гущу певцов. Как ни удивительно, терапия подействовала - снизу раздалась громкая ругань, но песни больше не возобновлялись. Утром, надев нечищеные сапоги и невкусно позавтракав, я отправился бродить по городу, быстро убедившись, что в слове "столица", как обычно и бывает, намного больше гонору, чем практического смысла. Те же узенькие, кривые улочки, жмущиеся друг к другу дома… Средневековье, что с него возьмешь. Разве что анализы, и те плохие. Населения - да, побольше малость, чем в других городах, но и только. Хотя на провинциала, пусть и дворянина, даже последний дворник смотрит, как на пустое место. Пожалуй, уровень снобизма у местных зашкаливал, а в презрении, которое они изливали на мою скромную персону, можно было при желании утопиться. Такое отношение я чувствовал как-то, побывав в Москве, там на "замкадчиков" так же смотрели, только в нашей первопрестольной подобное отношение к приезжим было, в основном, у москвичей во втором-третьем поколении, а коренные жители столицы - народ как раз весьма доброжелательный и, как минимум, вменяемый. Здесь же понты, казалось, перли изо всех подряд, что наводило на грустные размышления. Не то чтобы это сильно меня волновало, меня вообще сложно оскорбить тем, кого я априори считаю ниже себя, но все равно атмосфера была нездоровая. Понимаю еще, когда сам морду наглую делаю. Другим мое хамство бывает неприятно, но оно, честно говоря, хотя бы обосновано, я ведь что любому жителю этого мира, случись нужда, башку оторвать могу. А когда мозгляк, которого плевком перешибить можно, цедит тебе слова через губу… В общем, пару раз я не сдержался, и это явно добавило мне уважения в глазах окружающих, хотя и, к сожалению, ненадолго - как только те, кто видели печальную участь наглецов, исчезали в толпе, градус общественного пренебрежения возвращался на прежний уровень. |
