Пушкин устал от бесконечных интриг и преследований, которыми окружили его враги в годы предшествующие убийству. Незадолго до смерти он выразил свою усталость в следующих гениальных по искренности стихах:

Но ему небыла суждена и «обитель дальняя трудов и чистых нег». Убийца уже был найден, и он доживал последние дни. Пушкин поставил Бенкендорфа в известность о возникшем у него конфликте с Дантесом.

«Слухи о возможности дуэли получили широкое распространение, — пишет Иванов, — дошли до императора Николая I, который повелел Бенкендорфу не допустить дуэли. Это повеление Государя масонами выполнено не было».

«Вопрос о дуэли Дантес решил не сразу. Несмотря на легкомыслие, распутство, и нравственную пустоту, звериный инстинкт этого красивого животного подсказывал ему, что дуэль, независимо от исхода, повлечет неприятные последствия и для самого Дантеса. Но эти сомнения рассеивают масоны, которые дают уверенность и напутствуют Дантеса.

«Дантес, который после письма Пушкина должен был защищать себя и своего усыновителя, отправился к графу Строганову (масону); этот Строганов был старик, пользовавшийся между аристократами отличным знанием правил аристократической чести. Этот старик объявил Дантесу решительно, что за оскорбительное письмо непременно должен драться и дело было решено». (Вересаев. Пушкин в жизни. Вып. IV, стр. 106).

Жаль, что за отсутствием за границей биографических словарей невозможно точно установить о каком именно Строганове идет речь. Может быть Дантес получил благословение на дуэль с Пушкиным от Павла Строганова, который в юности участвовал во Французской революции, был членом якобинского клуба «Друзья Закона» и который, когда его принимали в члены якобинского клуба воскликнул:

«Лучшие днем моей жизни будет тот, когда я увижу Россию возрожденной в такой же революции».

В дневнике А.Суворина читаем (стр. 205): «Николай I ВЕЛЕЛ Бенкендорфу предупредить (то есть предупредить дуэль). Затем А. Суворин пишет: «Геккерн был у Бенкендорфа». После посещения приемным отцом Дантеса Бенкендорфа, последний вместо того, чтобы выполнить точно приказ Царя спрашивает совета у кн. Белосельской как ему поступить — послать жандармов на место дуэли или нет. «Что делать теперь?» — сказал он княгине Белосельской.

— А пошлите жандармов в другую сторону.» «Убийцы Пушкина, — пишет в дневнике А. Суворин, встречавшийся еще с современниками Пушкина, и знавший из разговоров с ними больше того, что писалось членами Ордена об убийстве Пушкина, — Бенкендорф, кн. Белосельская и Уваров. — Ефремов и выставил их портреты на одной из прежних Пушкинских выставок. Гаевский залепил их».

Через несколько дней после смерти Пушкина кн. Вяземский писал А. Я. Булгакову: «Много осталось в этом деле темным и таинственным для нас самих».

Многое остается темным в убийстве Пушкина и до сих пор. Эта темная тайна сможет быть раскрыта только историками национального направления в будущей свободной России, когда они постараются установить на основании архивных данных какую роль сыграли в убийстве Пушкина, бывшего самым выдающимся представителем крепнувшего национального мировоззрения, — масоны, продолжавшие свою деятельность в России и после запрещения масонства. Может быть, если большевиками, или еще до них, не уничтожены все документы свидетельствующие о причастности масонов к убийству, национальные историки сумеют документально доказать преступную роль масонов из высших кругов русского общества в организации убийства Пушкина.

Бенкендорф приказ Николая I о предотвращении дуэли не выполнил, а выполнил совет кн. Белосельской и не послал жандармов на место дуэли, которое было ему, конечно, хорошо известно. Секундант Пушкина Данзас говорил А. О. Смирновой, что Бенкендорф был заинтересован, чтобы дуэль состоялась.