— Я для нее малыша купил пятнистого — везут из Сингапура. Лекса расстроила меня недавно. Учится плохо, Назиру не слушается. Только бабки тянет, а отдачи никакой.

— Возраст, Ахмед. Да и воспитывается не там. Отвез бы ее домой и воспитал как положено у нас.… Вела б себя иначе и уважение отцу выказывала должное.

— В качестве кого? Я не признал ее и фамилию свою не дал. На хер мне, чтоб наши пронюхали про дочь от русской шлюхи. Да и не знает о ней никто, кроме тебя и Бакира с Назирой. Сам не думал, что привяжусь к ней. Лекса. Вот скажи, как можно было из имени Александра такую херню навертеть? А она навертела, еще когда ей пять было. Когда ты ко мне ее привез, помнишь?

— Помню. Как такое забудешь. И мать ее помню, как в петле болталась синяя вся.

Ахмед, казалось, его не слушал.

— Красивая она у меня. Лекса, бля. Я б её Лейлой назвал, если б знал о ее рождении. Если б тварь эта не спрятала от меня дочь.

— Мог бы из нее хорошую девочку вырастить, замуж отдать за кого-то из наших. Но как скажешь, дорогой, как скажешь. Это тебе решать.

— Мне. Пусть здесь живет. Рядом. Меня пока так устраивает. Она недавно сказала, что петь хочет и музыкой заниматься — я ей весь музыкальный магазин скупил. Брынчит там чего-то на гитаре, завывает, а голосок тонкий, смешной. Учителей ей возьму — пусть поет.

Ахмед скормил пантере еще несколько кусков мяса. Вытер пальцы салфеткой и прошел вдоль клетки в сторону роскошного дома.

— Мой гость еще не приехал, Рустам?

— Приехал, ждет вас давно.

Ахмед усмехнулся, достал из кармана пакет, насыпал на тыльную сторону ладони и, закрыв одну ноздрю, потянул порошок, остатки втер в десна.

— Уууууух. Охренеть — унесло. Первоклассная дурь, Бакиру скажи, я и себе возьму. Будешь?

Рустам отрицательно качнул головой.

— Правильно, мне больше достанется.

— Я зависимость не люблю, Ахмед.

Нармузинов расхохотался так громко, что пантера зарычала и оскалилась, но тот даже не обратил на нее внимания:

— Зависимости боишься? Мы все зависимы, Рустам. У каждого она своя. Вон у тебя в городе соска рыжая, которой ты хату купил с тачкой и каждые выходные бегаешь к ней трахаться, и думаешь, что никто ничего не знает.

Рустам напрягся и стиснул челюсти.

— Расслабься. Я давно знаю. Не трону, не бойся. Ты мне брат, Рустам. Все, что мое — твое, а все что твое — моим станет, только если сам отдашь. Так что все зависимы, родной. Каждый по-своему. И дурь — это самая безобидная из зависимостей, если ее в унитаз высыпать или уничтожить — можно другую найти, а вот с твоей посложнее будет.

Похлопал Рустама по плечу.

— Ну, куда ты его провел?

— В кабинете кофе пьет. Думаешь, сделает то, что скажешь?

— Сделает — у него своя зависимость имеется.

Они рассмеялись, и Ахмед прошел в дом, сбрасывая пальто в руки все тому же парню, безмолвно следующему за ним по пятам.

Прошел в кабинет и, широко улыбаясь, пропел вкрадчивым голосом:

— Господин Новиков, я безумно рад, что вы приехали. Как вам наш кофе? А сладости? Может, чаю?

* * *

Руслан открыл глаза и посмотрел на часы. Нельзя спать. Времени в обрез. Пока Леший не начал много думать и принимать не те решения. Двое суток без сна давали о себе знать — в глаза как песок насыпали и руки дрожат. Ему б хотя бы час-два на сон, и нет этого гребаного времени, даже минут на двадцать. Мозги разрывает от мыслей, от комбинаций, от получаемых результатов, которые его не устраивают. Всё держится на везении, а так нельзя, мать его! Просчитать все надо, а оно не просчитывается и не складывается.