Возле приметного синего забора была брошена старая «тойота». Неаккуратно, мордой в сугроб возле входа. Видимо, торопился творец, жгло его желание поскорее припасть к очередному шедевру. Или парковаться толком не умеет. Над крышей домика, на самом деле больше похожего на дачу, только украшенную сбоку странной приземистой пристройкой, дрожало марево горячего воздуха. Вон труба, из нее, да.

По всем признакам на месте господин Развальский.

Михеев расстегнул дубленку и сунул руку подмышку. То ли почесаться, то ли поправить кобуру, кто его знает. Харин смотрел на него с сомнением. Мужик, вроде, неплохой, не пьет, как многие, но сложновато с ним. С одной стороны, и претензий никаких, но пообщаешься – скользкий какой-то. Ненадежный. Впрочем, у всех свои тараканы. У Михеева еще терпимые – Разинович вон каждый день пьяный, не дай Бог с ним в паре работать, один перегар чего стоит.

Над улицей, сделав неожиданную петлю, шумно пролетела ворона. Черная, как душа самоубийцы, жирная. Каркнула и скрылась за крышами домиков. Пора было идти в гости к владельцу «тойоты».

«Ведьмаку заплатите чеканной монетой, уа-о-о!» зажурчало в кармане напарника.

Михеев вздрогнул, выдернул руку из меховых недр дубленки и двумя пальцами, едва не выронив, выцепил орущий телефон. Жена, наверное. Она ему каждый час названивает. Харин скривился и сплюнул в сторону, стой теперь, мерзни, пока особенно похожий сейчас на дрессированного медведя напарник не закончит трепаться. И был бы повод, еще понятно, а то: «Да, милая! Конечно, Риточка! Все куплю. Нет, не забуду».

Сам Харин был давно в разводе, что радовало. Хоть не звонит никто каждый час.

– Кончай бакланить! – сказал он Михееву, но тот только нервно дернул головой и продолжил односложно поддакивать в трубку.

Ладно, пока говорит, попробуем что-то в голове уложить.

Началось все неделю назад, нет, восемь дней уже. Студент местного лесотехнического, Артемов Кирилл, двадцать лет. Проводил девушку домой, родители ее свидетели и соседка мусор выносила, подтвердила. Проводил. Поцеловал на прощание, обещал написать ВКонтакте, как домой доберется. Тихий домашний парень, по всем отзывам. Не алкаш, не наркот, не бандит. Судя по биллингу трубки, от девушки, которая живет… ага, в Северном. А сам Кирилл? Юго–Западный, самый край. Маршрутка есть прямая, даже две, вторая только ходит реже. А парк, скажем честно, в стороне… Так вот, вышел от барышни, сел на совершенно ненужный по идее маршрут, поехал вообще в сторону левого берега, но не добрался. Вышел у парка и пошел туда, в самые заросли и сугробы. Снял ремень, сделал петельку и на кривой сосне… того. Покинул юдоль скорби. Он никому не звонил, у него восемнадцать пропущенных входящих, в основном от родителей. Девушка сообщения сыпала в соцсеть до ночи, потом сподобилась пару раз набрать и голосом. Безуспешно.

Почему именно он, почему именно так?

Ломать голову можно вечно. Будь случай единичным, никто ничего и расследовать бы не стал. Вешаются сограждане. Прыгают с крыш, пьют щелочь для прочистки труб, травятся таблетками. Суровая реальность, причин которой не понять ни Господу Богу, ни его вечному оппоненту. Опилки у людей на месте извилин, вот и так.

Второй случай – пять дней назад.

Степанов Олег Васильевич, пятьдесят три года, менеджер по чему-то торговому. Еще затейливее: день рождения у Олега Васильевича имел место, гости приехали, жена торт испекла (сама? сейчас это редкость), дети – а у него их двое собрались, старший с женой, младший из Москвы приехал, он там учится. Товарищ будущий самоубийца вдруг подорвался, накинул куртку и сказал, что подарок ему привезли от Димки. Никто в суете и внимания не обратил, ну, подарок, понятно.