В это же время на палубу вышел еще один японец. Все бы ничего, да только на нем был летный комбинезон, шлемофон и очки, поднятые на лоб. Перетянутый ремнями портупеи, с планшетом на боку и желтой кобурой на пояснице, он направился к корме. Вслед за ним вышел офицер, которого я видел в радиорубке и направился следом.

О чем они говорили было не слышно. Да и услышав не понял бы. Однако по мимике я смог примерно определить суть разговора. Судя по жестикуляции летчика, он взлетать опасался и просил подождать, пока волнение совсем не стихнет. Офицер же настаивал на немедленном взлете.

«Что же у них там произошло, раз япошки так торопятся?» — подумал я, кинув косой взгляд на море. Мне приходилось взлетать с воды, но там она была спокойная. Здесь же я был согласен с опытным японским лётчиком, взлететь в принципе было можно, но и повредить аппарат тоже было возможно.

Через минуту офицер согласно кивнул, скорчив недовольную мину. Одно было хорошо, он сорвал свою злость на бездельниках на носу корабля, рванув к ним и начав командовать. Через пару секунд они скрылись в утробе корабля. Летчик, облокотившись о перила спиной ко мне, спокойно закурил.

— Сейчас или никогда, — буркнул я себе под нос и, не раздеваясь, скользнул в дольно теплую воду.

Я успел доплыть до корпуса, когда давешние моряки снова вернулись на палубу. Судя по железным трубам, которые они прикручивали друг к другу собирая банник, это были артиллеристы.

Вытерев мокрое лицо, последние метры плыл под водой, я сторожась проплыл под кормой, благо летчик куда-то отошел и не мешал мне. От кормы до самолета было двадцать метров чистой воды, набрав в легкие побольше воздуха я нырнул и, работая руками и ногами под водой доплыл до большого поплавка скрывшись за ним. При этом создалась патовая ситуация, я не мог спрятаться за поплавком. Если я оказывался с левой стороны то меня видно с берега, если с правой, то с корабля.

«Теперь самое сложное. Попасть в кабину», — мысленно настраивал я себя на следующий рывок. Прятался я за поплавком с правой стороны. Летчика не было видно, а артиллеристов скрывала орудийная башня, ствол которой они так яростно надраивали.

Конечно, попасть в кабину это еще не все. Самолет был принайтовлен к кораблю двумя тросами, но отвязать самолет незаметно мне не удастся ни в коем разе, поэтому у меня экспромтом родился план. На этом борту никого не было, с берега я был плохо различим. Поэтому я вылез из воды и встал на поплавок, делая вид, что деловито осматриваю самолет. Работал под летную обслугу. Один трос я успел сбросить, когда услышал голоса на палубе. Мысль нырнуть обратно в воду я мгновенно откинул, пока работал, успел заметить, что за мной со скуками на лицах наблюдала парочка отдыхающих немцев. А что им делать? Скукота, а тут хоть какое-то развлечение, посмотреть, как другие работают. Нет, на самом деле лиц я их не видел, просто проанализировал их ленивые позы.

Так вот как только я услышал голоса, то спокойно ухватившись за верхнее крыло, закинул себя в кабину и затаился там.

«Для лилипутов что ли кабину делали?» — проворчал я, пытаясь спрятать макушку, одновременно изучая приборную панель. В принципе от рисунков, что нам показывали в Центре, ничем не отличалось. Все что положено было на месте. Главное тумблеры электростартера на положенном месте. Вот уж не думал, что мне пригодятся воспоминания поочередности запускания движка «Митсубиси».

Что творилось на палубе, я естественно не видел, но как качнулся самолет, когда на него кто-то взобрался, уловил.

Приподняв голову на самый краешек кабины, осторожно выглянул и сразу же спрятался. Увиденное, меня порадовало, отцепив самолет от корабля, летчик оттолкнулся, отчего гидроплан стал медленно удалятся от борта разведчика. Крикнув что-то своим и помахав рукой, пилот, цепляясь за тросы конструкции, приблизился к кабине.