Как только рука в перчатке ухватилась перед мои лицом за край открытой кабины, я внезапно появившись перед пилотом, и нанес ему по возможности сокрушительный удар в правую скулу. Сознание я ему не выбил, но японец явно поплыл. Ухватив его за шиворот, чтобы не упал, добавил второй раз, теперь уже отправив его в нокаут. Не отпуская пилота, я молниеносно проделал процедуру запуска двигателя. На корабле еще не поняли, что происходит и звучали вопросительно-недоумевающие голоса. Когда мотор взревел, я перестал их слышать.

Дав полный газ, стал рулить в открытое море.

Ясное дело взлетать вот так я не мог, поэтому содрав с пилота шлем и очки, приподнявшись, вытащил из кобуры пистолет, пока самолет разгонялся.

Оттолкнув летчика, от чего он свалился в воду, плавая лицом вверх, благо спасательный жилет на нем был. Конечно же я не стал возиться с парашютом, шлема с очками хватило за глаза. Сунув пистолет, кстати «парабеллум», за пояс, надел шлемофон и очки, после чего дав газу, стал разгоняться для взлета. Мотор ревел на полных оборотах, но я все равно расслышал сирену тревоги на разведчике.

Трясло при взлете немилосердно, все-таки волна еще была крупная. Однако оторвался я от поверхности довольно благополучно. Крепкая оказалась конструкция у японского аппарата.

Мне нужно было торопиться, уверен, что экипаж уже вызван с берега, и торопиться занять свои места согласно боевому расписанию. Сделав полукруг, я с набором высоты, стал возвращаться к заливу. Высота была метров сто, когда я вышел на боевой курс.

Когда отцеплял трос, то успел бросить взгляды на подвешенные бомбы. Я в них особо не разбирался но, судя по маркировке, это были не глубинные, как опасался, а обычные авиабомбы, против надводных кораблей.

При приближении я разглядел суету на берегу и обоих кораблях. Если на разведчике расчеты только-только успели занять свои боевые места, приводя орудия к бою, то подлодка к моему удивлению, уже отходила от берега.

Откинув предохраняющий колпачок, я дождался, когда самолет пролетел над лодкой и освободился от опасного груза. Дальше следить за падением и попаданием уже не было времени, японцы, наконец, открыли огонь и я сосредоточился на противозенитном маневре, хотя вспышки где-то внизу засечь успел. Самолет не только подбросило вверх воздушной волной, но и накрыло водяной пылью.

Увернувшись от первой очереди, ушел от второй за брызнувшую осколками скалу. Теперь нужно было убедиться в попадании. Первоначальный план перелететь остров, и уйти в открытое море переменил на разведку. Что я скажу капитану «Резвого» кап-три Зайцеву, когда встречусь с эсминцем? Опасаться им торпед со стороны этой лодки или нет?

Поэтому сделав разворот, едва не касаясь верхушек деревьев, я снова ушел в открытое море и, набрав как скорость, так и высоту вернулся к заливу. Близко не подходил, да в принципе это и не требовалось. Было видно, что я не попал, лодка была почти цела. Но ни о каком ближайшем выходе в открытое море можно было не вспоминать. Видимо обе бомбы легли так близко, что рванув на глубине, они фактически выбросили нос подлодки на берег, отчего корма с частью рубки ушли под воду. Думаю, субмарине теперь требовался серьезный доковый ремонт.

Уйдя от очередей, лупивших по мне зениток, я с набором высоты пошел к нашему скалистому острову. Все что мог я сделал, оставалось уповать наудачу и встретиться с «Резвым».

Самолетик хоть и имел дополнительный обвес из поплавков, тянул довольно резво, так что я только довольно похлопал рукой по фюзеляжу. Неплохой аппарат мне достался. Когда после большого острова под самолетом появилось море, я довольно рассмеялся. Все получилось, почему бы не порадоваться?

Еще раз с удовольствием посмотрев на отражение своего самолетика в воде, я вдруг заметил что отражение моего «Митсубиси» догоняют пять отражений летательных аппаратов, в которых можно было бесспорно опознать летающих тарелок.