— Ничего это не значит, — судя по голосу, Шатун поморщился: — Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.

— По времени, туда как раз лесник должен был добраться, — прикинул я.

— Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? — окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.

— Я, товарищ подполковник? — откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что звания они знали.

— Когда начало рассвета?

— В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.

— Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, — попросил он отца.

Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.

— Не достаёт, видимо далеко, — через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.

— Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, — сказал я.

Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну сторону, то в другую. Не спал, бдил.

— А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? — задумчиво поинтересовался я.

— Все может быть, — лениво пробормотал Шатун.

— При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, — пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к общему храпу присоединился еще один.

Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.

— Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, — сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.

— Хорошо, только недалеко.

— Угу.

Пробежка по ночному лесу — это не по дневному. Шансов выколоть глаз повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу, руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что появились посторонние. И эти посторонние люди были явно военные. Слышался шум амуниции. Позвякивании, когда железо казалось железа.

Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.

— Шайсе! — тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.

Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, на какую мог рассчитывать.

Когда выбежал на луг, самолет, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли попасть мне в салон самолета. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.