Плиты? И грубо-обработанные плиты, и высокие плоские валуны, поставленные на попа, с нанесёнными на них непонятными руническими знаками.

Руническими? Да, где-то на самых задворках подсознания Егора жило-существовало это понятие-воспоминание.

— Шаманское кладбище, — шептал Егор. — Подумаешь, мать его, не страшно. И не такое видали…

Здесь он Душой не кривил. Действительно, в самой глубине этой самой Души жила железобетонная уверенность, что её (Души), хозяин способен на многое. На очень — многое. Что, собственно, и доказал — когда-то, где-то, кому-то — в жизни своей прошлой, сознательно подзабытой.

Тем не менее, проходя — туда и обратно — мимо шаманского кладбища, Егору казалось (чувствовалось?), будто бы за ним кто-то наблюдает. Внимательно так наблюдает, вдумчиво и пристально.

Может, действительно, казалось. А может, и нет…

Ещё каждый день — по два-четыре часа — он работал. То есть, писал.

Егор для этого и поселился в заброшенной хижине, расположенной на далёком чукотском мысу.

Игра такая, мол, пока не напишу полноценную трилогию — о верной и счастливой любви, домой, то есть, в Питер, не вернусь.

Главную Героиню трилогии звали — «Александра».

Так звали и жену Егора, безвременно умершую несколько лет тому назад…

Пришла долгожданная чукотская весна — ветреная, хмурая и сырая. Наступил июнь месяц.

Роман был закончен. Точка поставлена.

— И жизнь — закончилась, — решил Егор. — Не вернусь я больше в Питер. Никогда.

Он закрыл толстую общую тетрадь (последнюю, так же плотно исписанную, как и все предыдущие тридцать пять), прошёл к кровати, лёг на матрас и отвернулся к стене.

— Всё на этом. Буду лежать и ждать смерти. Сашенька, скоро мы встретимся. Жди. И я буду ждать. Санечка…

Лежал и ждал.

Сутки, вторые.

Время текло — как приторный яблочный сироп.

Перед внутренним взором мелькали — надоедливым калейдоскопом — отрывочные картинки из прошлой жизни, связанные, в основном, с молодой черноволосой женщиной — милой, очень стройной и улыбчивой. Всё медленней и медленней мелькали. Очень хотелось пить…

«Вот, и всё», — пробежали в голове печальные мысли. — «Прощайте, люди-человеки. Пусть у вас всё будет хорошо. И у нас с Саней — хорошо. Но как же хочется пить. Пить. Пить. Пить…. Что это? Вертолёт где-то гудит? Ну, и пусть себе — гудит. Похрен…».

Запёкшиеся сухие губы почувствовали влагу — холодную, шипучую и слегка кисловатую.

— Пей, родной, — посоветовал чей-то смутно-знакомый баритон. — Пей, бродяга. Молодец.

— Как он там? — поинтересовался густой бас. — Жить будет?

— Будет, — заверил баритон. — Мы успели…

Глава вторая

В гости к Богу — не бывает опозданий

Сознание постепенно возвращалось. То есть, медленно, но неуклонно восстанавливалось.

— Глюкозы бы ему вколоть, — посоветовал заботливый бас. — Для пущего порядка. Вон, какой истощённый, кожа да кости.

— Глюкозы? — насмешливо фыркнул баритон. — Ох, уж, эти штатские деятели. Затейники, право слово…. Истощённый, говоришь? Так и тот, второй, выглядел крайне измождённым и усталым. Всё, что называется, одно к одному…. Прапорщик!

— Я! — отозвался звонкий женский голосок.

— Вколи-ка клиенту «Всплеск».

— Какой конкретно, господин генерал-лейтенант?

— А мы сейчас у самого приболевшего и спросим, — вальяжно хмыкнул баритон.