— Какой конкретно, господин генерал-лейтенант?

— А мы сейчас у самого приболевшего и спросим, — вальяжно хмыкнул баритон. — Эй, отставной майор. Эй! Слышишь меня, сукин кот?

— Слышу, — ещё до конца не понимая сути происходящего, пробормотал Егор. — Ушные пробки, слава Богу, отсутствуют.

— Это, Петров, просто замечательно. Личная и регулярная гигиена — дело наипервейшее и, безусловно, важное. Для военного человека наипервейшее. Я имею в виду — после Устава…. Так как, болезный, какой «Всплеск» ты предпочитаешь?

— «Второй», пожалуй. Исходя из опыта прошлых лет…

— Прапорщик.

— Я!

— Выполнять.

— Есть!

Правого предплечья осторожно и ненавязчиво коснулось что-то льдисто-холодное.

Острая короткая боль. Звенящая тишина. По телу потекла — медленно-медленно и неуклонно — приятная обволакивающая теплота. Вдоль позвоночника шустро и весело побежали мелкие ласковые мурашки. В висках закололо — нежно и успокаивающе.

— Пошёл процесс, — довольно хохотнул баритон. — Открывай, отставной майор, глазоньки. Открывай-открывай, голуба моя. Не стесняйся, морда гражданская.

Егор послушно разлепил ресницы и мысленно прокомментировал увиденное: — «Их трое. Мордатый, высокий и самоуверенный до полной невозможности — это Виталий Павлович Громов. Заслуженно самоуверенный, надо признать, так как является действующим генерал-лейтенантом российского ГРУ. А это, мои дамы и господа, совсем даже и не шутки. В том плане, что не портянка позапрошлогодняя, заскорузлая…. Рядом с ним — миниатюрная кареглазая шатенка лет так двадцати семи-восьми, облачённая в стандартный «грушный» камуфляж. Верочка, опытный врач широкого профиля и верная любовница Палыча. Матёрый генерал-лейтенант — без симпатичной военно-полевой жены? Не смешите. Так, просто-напросто, не бывает. Нигде и никогда. Генерал-лейтенант ГРУ — это вам не гей худосочный, элегантный и наманикюренный…. Третий, который басит? Вот этот, как раз, классического гея и напоминает: худосочный, очкастый, с обширными залысинами и живыми бегающими глазками…».

— Сергей Васильевич к гадким пэдорастам не имеет никакого отношения, — поспешил заверить догадливый генерал-лейтенант. — Штатским гадом буду. Во-первых, он является серьёзным и уважаемым учёным. А, во-вторых, пока летели к тебе, майор, из Анадыря, он очень активно тёрся своими костлявыми коленками о безупречные ляжки моего личного прапорщика. Мол, теснота и всё такое прочее…

— Виталий Палыч!

— Молчи, Верунчик, молчи. Тёрся. Я сказал…. Как ты, отставной майор? Готов к серьёзному и судьбоносному разговору?

— Надо ли? — вильнул взглядом Егор.

— Надо, шалопай бородатый. Надо. Не зря же мы к тебе больше суток из Москвы белокаменной добирались. Причём, с тремя полноценными пересадками. Надо…. Садись, давай. Или же ещё «Всплеска» вколоть? «Троечки», например?

— Спасибо, не надо. Уже сажусь.

— Молодец, боец, — скупу похвалил Громов. — Значится так. Верунчик, на выход.

— Дождик там, — заныла шатенка. — Поливает и поливает. Моросит и моросит. И ветер очень холодный…. Можно, Палыч, я здесь постою? А? Ну, какие ещё секреты от меня? В курсе я всех этих дел «параллельных». Причём, давно и плотно…

— Прапорщик Осадчая!

— Я!

— На выход. Быстро. Бдеть, охранять и надзирать за раздолбаями вертолётчиками.