— Мне очень жаль, мейстер Юлиус, но я должен был что-то предпринять. Герцогу Бургундскому это бы не понравилось.

Юлиус разразился смехом. В этот момент мощный поток воды вырвался из створок и хлынул прямо на баржу. Сила струи увеличивалась. Она ударила прямо в угол ванны герцога Бургундского, отбросив баржу в сторону. Моряки, совершенно ошеломленные, выпустили из рук канат. В этот момент поток воды, мощью превышающий все предыдущие, ударил в другой бок ванны. Они принялась крутиться на месте, в то самое время как причальные канаты упали в воду. Начали открываться ворота внутреннего шлюза.

Где-то далеко наверху шотландец что-то кричал, побелев от возмущения. Кателина смотрела в сторону, прикусив губу, а между ними стоял позабытый бочонок с пивом. На лихтере, впрочем, тоже никто не кинулся поднимать деньги. Первым подал голос Феликс:

— Мы плывем назад.

— Вбок, — задумчиво возразил Клаас.

— Вперед, — заявил Юлиус.

Створки шлюза продолжали открываться, и ванна герцога Бургундского приготовилась войти в канал. Матросы принялись загребать веслами. Бронзовая окантовка ванны поднималась, падала и поднималась вновь. Вода внутри нее переливалась взад и вперед, насквозь промачивая замшевые сапоги, чулки и ягдташ с кроликами, а заодно отстирывая герб Килмирренов на собачьей попонке. Край ванны со звоном ударился в стену, и баржа, разворачиваясь вокруг собственной оси, выпросталась из шлюза, по пути стукнувшись об одну створку и боком задев другую. Собака лаяла, не переставая.

Краем глаза Юлиус видел, как шотландец торопливо протачивается к людям, стоящим на берегу. Те в изумлении взирали на лихтер. Пес лаял еще громче, а люди на берегу принялись кричать.

Юлиус понимал, почему они кричат. Он видел — да и все они видели, — что должно вот-вот случиться. У него еще хватило времени задаться вопросом, какой же драгоценный груз так плотно упакован на борту второй баржи, что дожидалась у причала выхода во внешний канал. В этот самый миг два судна столкнулись. Лихтеру, стоявшему на якоре, было некуда деваться, когда баржа с Юлиусом, Феликсом и Клаасом на борту врезалась в него и с оглушительным треском вспорола бок.

Ванна наклонилась, вышвырнув Клааса с Юлиусом прямо в воду. Что касается Феликса, то он еще некоторое время плескался внутри ванны, цепляясь за бортик.

…В то время как вторая баржа, туго натянув причальные канаты, наконец, порвала их и медленно, не без изящества, сбросила свой груз в темную воду, придавив его собственным, поросшим водорослями днищем.

Всплыв на поверхность, Юлиус узрел перед собой изумленные и напуганные лица бургундцев и фламандцев, и первое, что он услышал, был возглас шотландского епископа.

— Марта! — воскликнул тот, зашедшись в протестующем кашле. — Что вы наделали? Что вы наделали? Болваны, вы утопили Марту!

Никто не засмеялся, в особенности Юлиус, ибо теперь он знал, что за груз несла вторая баржа.

Но ему некого было об этом предупредить. Клаас, потерявший свое перо, барахтался неподалеку, а Феликс уже выбирался на сушу, бок о бок с гончей шотландца. Притянув баржу к берегу, на пристань сошли матросы, и, сгрудившись, стояли теперь на причале. Весь мокрый, Феликс двинулся к ним, а следом — его верная тень, Клаас. Чувствуя себя невероятно старым, Юлиус выбрался на берег и поплелся за ними. Собака встряхнулась, и лакей осторожно взял пса за ошейник.

Высокопоставленные особы продолжали возмущаться, и громче всех доносились крики епископа.

— Милорды, я требую, чтобы были приняты меры! Зовите сюда мастеровых, смотрителей канала, моряков!

И чуть позже:

— Иначе я могу решить, что это оскорбление было преднамеренным. Мой кузен, король Шотландии, должен был получить подарок, но его утопили подданные герцога, в собственном герцогском канале.