— Твоих родителей приговорили к падению в грязь?

— Только мою мать. Отец погиб в родовой войне против рода Миас за место в Совете.

— Вот ты и попался на вранье: какими бы несправедливыми ни казались тебе решения Прямого Пути, но Обвинение и Правда никогда не приговорят ребёнка к сбрасыванию в грязь. Тем более за преступление родителей. Тебе на грудь повесили бы золотую тарелку и отдали бы в челядинцы победившего рода. Или заставили бы принять их имя.

— Всё так. Как победитель в родовой войне против Те-Танга, ты знаешь, как победители наказывают побеждённых. Но моя мать не желала терять меня или падать в грязь за ошибки мужа, затеявшего глупую войну. Она собрала остатки золота и купила защиту наёмников. Они помогли нам скрыться от «правосудия» на Ветроломе Пяти Гракков. До сих пор помню, как ловко наёмники обезоружили и связали небесных стражников их же вязками. Но мы не прожили на Пяти Гракках и пяти дней, как сквозь стены нашего жилища прошли искатели рода Ситт. Одни наёмники вступили с ними в бой, другие помогли нам сбежать на какой-то необитаемый ветролом, помню, рядом с ним стояло громадное изваяние руки с перстом, указующим в небо.

Как бы давая мне время осознать трагизм своего прошлого, Диаба взял паузу и несколько раз отхлебнул пахучий напиток. Не дождавшись от меня реакции, продолжил:

— Мать понимала, что и здесь нас найдут. Она послала наёмника в одно из окраинных Колец, где он купил старый акраб для перевозки скота и слуг. Нагрузив его вещами и припасами, она попросила наёмников провести акраб к краю летающей тверди. Ведь только наёмники знали, как обходить сторожевые дозоры небесной стражи, охраняющей твердь от низких.

Диаба тихо засмеялся:

— Знание тайной тропы помогло мне вернуться на твердь, спустя пару поколений, когда наша первая каменная башня достигла высоты Дивии. Хе-хе. И не раз. Туда и обратно. Туда и обратно. Но и об этом ты, наверняка, догадался?

Я не стал сообщать Диабе, что тайные тропы известны дивианцам, поставляющим на Дивию незаконное вино.

Нахмурившись от моего кажущегося безразличия, Диаба сказал:

— Матушка моя была наивной женщиной. Она думала, раз акрабы летают над Дивией, то и за её пределами будут летать так же. Старая скотовозка не предназначена для глубокого неба. Недолгий полёт нашего небесного дома превратился в тошнотворно долгое падение. Я отчётливо помню, как мать отчаянно пыталась управлять скотовозкой, но она развалилась под напором ветра. Задняя часть оторвалась и улетела, одна стена рассыпалась в щепы. Ветер чуть не унёс меня, но по совету наёмника, собравшего нас в Путь, мать заблаговременно привязала себя и меня ремнями к остову акраба. А скотовозка падала и падала. В разломах и дырах я видел вращающиеся горы и леса. И они казались мне чем-то удивительным. Я был ещё мал и не понимал, что такое истинная твердь. Последнее, что помню, как мать обхватила меня, осыпая поцелуями. Потом — тьма.

Используя драматическую паузу, Диаба осушил кувшин до дна. Я слушал, стараясь не выдать заинтересованность.

— Потом я очнулся в чужих руках. Это были руки той… Впрочем, нет, тебе рано знать. Ты ещё не сделал выбор. Скажу кратко: моё падение закончилось смертью матери, а я выжил и стал падшим поневоле.

— История, достойная, чтобы её запечатлели в танцевальной «Игре Света», — ответил я. — Можно пригласить Шаати или Раану для исполнения танцев твоей матери…

Диаба не отреагировал на мой тонкий и оскорбительный намёк. Он бравировал знанием дивианских традиций и локаций, но всё же он не настолько погружен в быт летающей тверди, чтобы знать о Шаати, Раане и Лиине — троице неутомимых дивианских шлюх, чьи образы встречались в срамных «Играх Света».

Диаба сдержанно ответил:

— Повесть моей жизни не выдумка, в отличие от сотканных из пылинок света сказок, которым застилают свой куцый ум высшие люди.