На Дивии некуда развиваться экстенсивно, только интенсивно, в пределах летающего города. Вся политическая, социальная и культурная жизнь Дивии — это толкотня на ограниченном пространстве. Только экономика, благодаря мудрости Гуро Каалмана, спустилась с летающей тверди и получила развитие в торговле и товарообмене.

Поэтому для интригана из рода Хатт небольшое усиление влияния на тружеников Нутра Дивии ценнее всех завоеваний Александра Македонского. Ради эфемерного превосходства над другими родами, выраженного даже не в рейтинге Скрижали Славных, а в краткосрочной подлости или небольшом ущербе вражескому роду, ради этого дивианский интриган готов на многое.

✦ ✦ ✦

Вечером я вернулся не в казарму, а в свой дворец Четвёртого Кольца. Отыскав Нау, спросил:

— В каком возрасте дети начинают ползать на четвереньках?

— Уверяю тебя, милый муж, что маленький Ваен не начал даже ползать на животе.

— Я не о нём, а вообще о детях.

— Ползать начинают на двухсотый день. А на четвереньках и того позже.

Я попросил Внутренний Голос напомнить: сколько дней назад я посетил дворец рода Карехи и возлежал с Виви на сеновале с фрейдистской раздвижной крышей?

Получив ответ, рассмеялся — всё сошлось!

Быть может, я самонадеянный, но… весьма высока вероятность, что отец двух карапузов — это я, а не муж Виви, уважаемый отпрыск рода Те-Танга.

Я достойно продолжил дело Мадхури Саран. Награждать мужчин Те-Танга чужими детьми становится славной семейной традиции рода Саран.

И вообще, что если моя сверхспособность избранника Неведомой Воли — это вовсе не удвоенное число граней, но гарантированное деторождение? Вот смешно будет, коли так.

Когда начну свой собственный род, то отпрысков для него я настрогаю намного быстрее, чем остальные дивианцы, страдающие от детской смертности.

Шутки шутками, но поговорить с Виви необходимо. Открыто моего отцовства она, конечно, не признает, но обязательно даст намёк.

7. В плену или падение Диабы и серое мясо

Погрузившись в воспоминания о событиях до плена, я забыл о самом пленении. Я не слышал грохот стен летающей башни, не слышал всхлипывания и нервный лепет торговца. Боль от незаживающих ран не раздражала, заслонённая образами прошлого. Хорошо, что хотя бы руки мне развязали.

Правда, очень хотелось есть. Образы прошлого, содержащие сцены приёмов пищи, вызывали в желудке болезненные спазмы.

Возвращаться в настоящее было тяжело, как возвращаться в Транспортный Колледж из отпуска в Абхазии.

Сначала я поморщился от грохота, потом — от тычка в плечо. Наконец, сквозь грохот камней разобрал вскрик торговца:

— Кто-то пришёл, кто-то пришёл. Гляди-ка? Это низкий пришёл, неприятность принёс…

Открыв глаза, я приподнялся с пола и повернулся.

Перед прутьями нашей клетки стоял Диаба. В одной руке держал деревянный кувшин, из которого отхлёбывал горячее питьё, вкусно пахнущее травами и ягодами. Другой поглаживал свои усы, похожие на усы Илиина Раттара, но не настолько ухоженные и завитые.

Одет он в халат, вышитый крупными лепестками ман-ги, окаймлёнными бусинками чёрного небесного стекла высшей закалки и золотыми гранями. Халат безумно дорогой, хотя не новый: видны потёртости и несколько заплаток на подоле.

Кто жил в высшем обществе Дивии, тот с первого взгляда узнавал одежду с рынка для высокоморальных.