– Чуть попозже. Давай‑ка вернемся немного назад. Мы так и не выяснили, для чего ты создал Грегорьяна. Это что, какие‑нибудь шахер‑махеры с голосованием?

– Нет! Ровно ничего подобного. Я… Понимаешь, я и вообще хотел, чтобы он вырос в Приливных Землях. У меня были дальние планы. К тому времени я понял, почему оборотни такие неуловимые – они просто не хотят,  чтобы их обнаружили. Они выдают себя за людей, живут на задворках общества, в лагерях сезонных сельскохозяйственных рабочих, приворовывают на складах испорченной и просроченной пищи – ее же никто не считает, все равно уничтожать. Они умные, изобретательные – и их очень мало.

Чтобы найти оборотней, мне нужен был человек, знающий Приливные Земли как свои пять пальцев. Человек, который общался бы с местными, не привлекая к себе излишнего внимания, и мог бы отличить истинное откровение от шуток и анекдотов. Человек общей с местным населением культуры.

– Из этого совсем не следует, что этот гипотетический человек должен быть тобой.

– А кому еще мог я довериться? – беспомощно развел руками Корда. – Ты подумай сам – ну кому еще мог я довериться?

Чиновник взглянул ему в глаза, помолчал несколько секунд, а затем подтолкнул коробку вперед.

Корда буквально сорвал крышку – и застыл с перекошенным от ужаса лицом.

– Что же ты стесняешься? – Чиновника захлестнула волна обжигающей ярости. – Ты же этого хотел, именно этого. Вот оно, твое окончательное, неопровержимое доказательство.

Он сунул руку в коробку и вытащил за волосы отрубленную голову. Два ближайшие двойника отставили свои воображаемые стаканы. Затем необычная сцена привлекла внимание тех, кто сидел подальше. Вскоре глаза всех присутствующих были прикованы к страшному предмету, в зале воцарилась гробовая тишина.

Чиновник швырнул голову на стойку.

Неестественно бледная кожа, у человека такой не бывает. И носа, чтобы такой длинный, не бывает. Безгубый рот, огромные, чересчур зеленые глаза. Чиновник провел рукой по щеке, мышцы рефлекторно дернулись, меняя форму лица. Глаза Корды расширились, его рот беззвучно открывался и закрывался.

Чиновник повернулся и ушел.

Сквозь открытую дверь виднелась полоска заката. Последние денечки, последние денечки, пройдут они, как дым, и не вернутся вновь,  – горланили, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в такт, двойники.

– Извините, сэр, – вежливо пробормотал рассыльный, – но вас желает видеть некая дама, присутствующая здесь лично. Она утверждает, что имеет к вам очень важное дело.

«Эсме, Эсме, – с тоской подумал чиновник. – Ну когда же ты кончишь всю эту бодягу?» Его подмывало смыться безо всяких ненужных, ни к чему не ведущих разговоров.

– Хорошо. Проводите меня.

Робот доставил его на лифте к открытой двери номера, расположенного прямо под сферическим куполом башни, и удалился. Фантастически огромная комната, освещенная мягко фосфоресцирующими стенами, резная, ручной работы мебель, необъятных размеров кровать – чиновник никак не ожидал увидеть ничего подобного. Он шагнул через порог.

– Хелло?

Справа, очень далеко, открылась дверь. Эту женщину чиновник тоже никак не ожидал увидеть. Он не мог пошевелить языком.

– Ну как, тренировался? – улыбнулась Ундина. – Поддерживал форму?

Чиновника бросило в краску. Он попытался что‑то сказать – и снова не смог. Тогда он взял ее за руку. Он вцепился в эту руку не как любовник, а как утопающий. Он знал, что стоит отпустить Ундину – и она тут же растворится в воздухе. Ее лицо – гордое, прекрасное и насмешливое – заполнило весь мир.