– Розы! Как здорово! – Аркадия захлопала в ладоши и закружилась, совсем как маленькая девочка. Легкая материя взметнулась текучим, волшебным движением.

– Тебе нравится, как я выгляжу?

– Ложись на кровать, – грубо сказал чиновник, – и задери юбку до пояса.

Аркадия молча подчинилась.

Чиновник бросил мокрую охапку роз рядом с кроватью. На бледной, как мрамор, коже Аркадии резко выделялся черный кустик волос. Чиновнику показалось, что эта кожа должна быть холодной, как лед.

Он торопливо разделся. Запах роз заполнил уже всю комнату.

Проникая в Аркадию, чиновник закрыл глаза. И не открывал их до самого конца.

11. ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Муравьи летели огромным переливчатым облаком. Крошечные радуги трепещущих крылышек перекрывались, образуя черные дифракционные узоры – окружности и полумесяцы, – исчезавшие прежде, чем глаз успевал толком их различить. Чиновник задрал голову и смотрел как завороженный, пока стая, выполнявшая свой последний, предсмертный, полет к морю, не растаяла в воздухе.

– Это же бессмысленно, – недовольно проворчала Чу.

Чиновник отошел от флаера.

– Все очень просто. Ты поднимешь машину и направишься прямо на юг – пока Тауэр‑Хилл не скроется за горизонтом. Потом снизишься до бреющего и назад. Чуть к востоку, у ручья, есть небольшая поляна, вот там меня и жди. Ребенок справится.

– Ты знаешь, о чем я.

– Ну, хорошо. Ты заметила, как к нам относились в ангаре?

На противоположной стороне поля бригада еле живых, проржавевших и разболтанных двойников неуклюже закидывала части разобранного ангара на летающую платформу.

– Как им хотелось, чтобы мы умотали отсюда еще до полудня. Что это – не хотят, чтобы всякие посторонние путались под ногами?

– Да, и что же тут странного?

– Ровно ничего. И в том, что некий идиот прислал сюда летающую платформу, за два дня до прилива, чтобы вывезли такую драгоценность, как сборный сарай, – в этом тоже нет ничего странного. Каких идиотов не бывает. – Чиновник на секунду смолк. – Им приказали избавиться от меня как можно скорее. Вот я и хочу узнать – с чего бы это?

Он отступил в тень и крикнул:

–  Взлетай!

Фонарь кабины закрылся, двигатели ожили.

Флаер выглядел очень элегантно – за пределами летающих миров такая совершенная техника была большой редкостью. Воздух над изумрудной обшивкой задрожал от жара реактивных двигателей. Машина пробежала примерно десятикратную свою длину, задрала нос и с ревом рванулась в небо.

Тропинка петляла по лесу. За время дождей листья и трава поменяли цвет, стали густо‑лиловыми и кобальтовыми, все вокруг словно подверглось синему сдвигу.

Тихий, печальный свет, сочащийся сквозь кроны деревьев, словно напоминал о неизбежном конце Приливных Земель, о превращении их в сине‑зеленое подводное царство.

У подножия Тауэр‑Хилла деревья расступились. Сквозь пожухлую зелень земной, чужеродной для этой планеты, травы, покрывавшей склоны холма, проглядывали белые меловые уступы. И везде – яркие палатки и навесы, флаги, зонтики и воздушные шары. На самой вершине стояла древняя башня, размалеванная яркими, оранжевыми с розовым, узорами, – остров инопланетной эстетики, дико контрастировавший с трагедийным убранством осеннего леса.

Склоны кишели двойниками; развороченный палкой муравейник – вот на что походил сейчас Тауэр‑Хилл. Казалось, что в обезлюдевшую страну слетелись черти – слетелись и справляют свой собственный карнавал, в пику тому, недавнему, человеческому.