Несколько секунд мы пожирали один другого яростными взглядами, затем японец издал пронзительный вопль и бросился вперед, одновременно разворачивая меч для удара – в плоскости, параллельно полу: явно намереваясь единым махом снести мне голову с плеч. Сделав глубокий выпад навстречу противнику, я поддел его руки концом шеста, сопроводив их вверх и вправо от себя. Тут же, перенеся вес тела на переднюю ногу, попытался наотмашь поразить врага вторым, ситуационно – нижним, концом бо в пах, но дерево ударило в сталь – прочертив в воздухе дугу, катана японца успела опуститься, преградив путь моему шесту.

На мгновение мы с противником застыли лицом к лицу, затем синхронно отпрянули назад, вернувшись на исходные позиции.

Состроив зверскую рожу, японец что-то отрывисто прокричал – не думаю, что это была лестная оценка моего мастерства бо-дзюцу. В ответ я коротко, но емко объяснил по-русски, где предпочел бы видеть своего оппонента. Недослушав, тот сделал шаг вправо – я переместился соответственно, не позволяя зайти на себя сбоку. Японец сдвинулся еще – я снова повторил его маневр.

Так, шажок за шажком, мы прошли по комнате четверть круга. Теперь у меня за спиной было окно, позади японца – собственно, кухня с плитой и холодильником. На этом моему противнику, как видно, кружить наскучило, и он ринулся в атаку – на сей раз молча.

Я метнулся навстречу врагу, за счет шага меняя стойку. Задний конец моего шеста, стремительно переместившись вперед, ударил японца снизу по запястьям сжимавших рукоять катаны рук – уже начавших опускаться. Треск ломающегося дерева слился с криком боли моего противника. Выбитый из его рук меч отлетел к холодильнику. Обломок превратившегося теперь в заостренный кол бо – врезался в микроволновку, пробив ее дверцу насквозь…

Вот тут-то я и допустил непростительную ошибку. Благополучно лишив врага меча, забыл, что оружие бойца – это не только то, что у него в руках, но и сами руки (их я ему, впрочем, должно быть, неслабо покалечил). А еще ноги. И те были целехоньки…

Пока я заносил остатки шеста для решающей атаки, японец развернул корпус и нанес мне мощнейший удар ребром обутой в не по-летнему тяжелый ботинок стопы в живот – классическое йоко гери. Подавившись вдохом, я отлетел назад – и врезался спиной в простреленное окно.

Однажды мне довелось слышать под ногами треск подтаявшего льда на весеннем озере – когда тот, вроде бы, еще не ломается, но уже близок к этому. Ощущение, должен сказать, не для слабонервных… Похожий звук издало сейчас, проседая под нежданным напором, оконное стекло.

«Хруст. Хруст-хруст. Дзынь!.. Хруст-хруст-хруст. Др-р-р-р… Дзынь!..»

В панике выпустив из пальцев бо, я судорожно вцепился рукой в леску, служившую для опускания жалюзи и, повиснув на ней, рванулся прочь от окна. Ни вдохнуть, ни выдохнуть при этом я по-прежнему не мог… Как не смог и толком встретить японца, коршуном накинувшегося на меня и вцепившегося пальцами в горло. Чего это ему стоило – с почти наверняка сломанными запястьями – было не моей заботой. А вот как высвободиться из яростного захвата – таки да…

Сложив ладони «лодочками», я со всей дури засадил японцу по ушам, затем резко опустив руки, сбил клешни ошеломленного противника со своей шеи. Тут же, не давая врагу времени прийти в себя, ухватил его за широкие длинные рукава и, вскинув правую ногу, уперся стопой в живот оппонента. Затем завалился на спину, увлекая за собой японца, и в момент, когда тот пролетал надо мной, резко выпрямил ногу. Бросок с упором ноги в живот – томое-наге.

Дальнейшее действо предстало передо мной, словно видео в замедленном воспроизведении.