- Ах да, конечно, сэр, поджелудочная, - кивнул "Бэби" и расплылся в улыбке. - Именно это я и хотел сказать.

 Масс, только что глотнувший чаю, поперхнулся.

 - Поджелудочная! - еле выговорил он. - Да ведь это в желудке, насколько мне известно!

 Лал Чаттерджи с упреком посмотрел на своего приятеля, корчившегося, точно в конвульсиях.

 - О, бедный, бедный мистер Гарольд Масс! Зачем же выказывать свое невежество? Вы должны помнить, что я уже много лет числюсь студентом, а вы только поступили. Я имел честь провалиться и не получить диплома бакалавра искусств в Калькуттском университете еще тогда, когда вас, наверно, и на свете-то не было.

 Тем временем мисс Лоу то и дело поглядывала на меня, тщетно пытаясь поймать мой взгляд и втянуть меня в беседу с мисс Бесс. Обе они были ревностные евангелистки и с необычайной серьезностью и пылом обменивались сейчас мнениями по поводу предстоящего исполнения "Мессии" в зале св.Эндрью, что всегда являлось большим событием в Уинтоне, но, поскольку у меня были свои причины относиться весьма сдержанно к религии, я сидел, не поднимая глаз от тарелки.

 - Я так люблю хоралы, а вы, мистер Шеннон?

 - Нет, - сказал я. - Боюсь, что не люблю.

 Тут из кухни появилась мисс Эйли Дири; она бесшумно вошла в своих стареньких войлочных туфлях, неся "хрусталь" - стеклянное блюдо с тушеными, но совершенно каменными сливами, которыми с неизбежностью смерти заканчивался в "селедочные вечера" наш унылый ужин.

 В противоположность своей сестре, мисс Эйли была душевной, мягкой женщиной, довольно неряшливой, грузной и медлительной, с узловатыми, обезображенными домашней работой руками. Ходили слухи - по-видимому, то были просто выдумки студентов, подметивших, что единственным ее развлечением по вечерам было чтение романов, которые она брала в публичной библиотеке, - будто в молодости она пережила трагическую любовь. Ее доброе лицо, покрасневшее от постоянной возни у плиты, хранило выражение терпеливого спокойствия даже при ядовитых нападках сестры, но обычно было грустным и задумчивым; на лоб ее то и дело падала тонкая прядка волос, и у мисс Эйли вошло в привычку, забавно оттопырив губы, легким дуновением отбрасывать волосы назад. Возможно, что, сама испытав немало превратностей в жизни, она сочувственно относилась к моим бедам. Словом, сейчас она склонилась ко мне и с сердечным участием шепотом спросила:

 - Ну, как прошел сегодня день, Роберт?

 Я принудил себя улыбнуться для ее успокоения - она, удовлетворенно кивнув, сдула прядку волос со лба и ушла.

 Сердце мисс Эйли было куда мягче ее слив! Последующие пять минут слышно было лишь, как ожесточенно жуют челюсти и с лязгом вгрызаются в твердые, точно камень, сливы кривые клыки Масса.

 Когда на столе не осталось ничего съестного, Бесс Дири поднялась, словно хозяйка замка после пиршества, давая понять, что трапеза окончена, и мы направились каждый к себе. По дороге Гарольд Масс задумчиво ковырял пальцем в зубах, извлекая рыбные кости, а Лал Чаттерджи с поистине восточным величием мелодично рыгал.

 - Мистер Шеннон, - догоняя меня, еле выговорила запыхавшаяся мисс Лоу; я все-таки отучил ее от привычки называть меня "доктор": обращение это, указывавшее на отнюдь не высокую профессиональную квалификацию, казалось мне в ту пору весьма обидным. - Я не уверена в том, что правильно написала работу о трипаносоме gambiens - помните, вы нам дали сегодня такую тему? А это меня очень интересует... Не могли бы вы... не будете ли вы так любезны посмотреть мой труд?

 Несмотря на угнетавшие меня тревожные мысли, я просто не в силах был отказать ей - так на меня действовало ее наивное свежее личико, что язык не поворачивался ответить грубо.

 - Ладно, приносите, - буркнул я.

 Через несколько минут, опустившись на сломанные пружины единственного в оранжерее кресла, я читал ее работу, а она сидела, выпрямившись, на краешке табуретки, накрытой облупившейся клеенкой, и, обхватив руками колени, прикрытые саржевой юбкой, серьезно и взволнованно наблюдала за мной.