Да что это с ним такое? Тоже мне невидаль – женщина, даже такая прелестная! Мало ли их видел, самого разного возраста и внешности? Тут при ином раскладе уже о внуках бы следовало думать, а не о незнакомых девицах. И не думал. Лишь то и дело смотрел, и поневоле хотелось подтянуться, расправить плечи, предстать с лучшей стороны. Не простой доходяга, даже не житель сравнительно благополучного поселения – офицер, человек, занимающий немалое место в иерархии. Ведь что ни говори, полного равноправия не будет никогда, как никогда его и не было. Только нормы питания одинаковы для всех, а для занятых на физических работах даже больше. Зато наверху социальной пирамиды больше ответственности, а для людей несведущих – неких мифических прав.

– Вы-то что предложите? – поинтересовался мужчина постарше. Один из руководящей троицы, пожалуй, под сороковник, небритый, худощавый, с вытянутым лицом и неприятными глазами.

– Мы – ничего, – четко ответил Воронов. – Ваши люди поинтересовались: можно ли поселиться у нас? Вариант в качестве охраны мы сразу отбросили. Пока что справляемся с этим делом сами, и, скажу, успешно. Даже банды давно стараются обойти стороной. Последний раз год назад попытались сунуться какие-то совсем дикие и тупые, но пришлось положить их целиком. Так что если деться вам совсем уж некуда, можем рассмотреть прием в качестве работников. У нас обязательный и всеобщий труд. Содержать кого-либо просто так поселение не может.

В толпе стали переглядываться. Чувствовалось: кое-кто желал бы возмутиться подобным фактом, однако понимал, что толку от возмущения не будет.

– То есть вы хотите предложить нам работу? – уточнил сухощавый.

Мельников, вспомнил фамилию капитан. Кажется, так называл Борис старшего из руководителей. Или – Мельник?

– Мы ждем ваших предложений и уж потом подумаем, подходят ли они нам. Будет ли от вас ощутимая польза? Такова жизнь. Если бы к вам заявились мы, вы задали бы тот же вопрос. Мы же не можем принимать всех и каждого.

Тема была предельно больной. Вначале хотелось спасти как можно больше народа. Не отребье, полезшее изо всех щелей, и не политиков, чего уж там, обычных людей, которых всегда большинство. Казалось, пройдет год, ну, может, два, и жизнь начнет потихоньку налаживаться. Прежнего уровня не достигнуть, промышленность разрушена, хозяйственные связи рухнули, парализовав не пострадавшие в войне заводы, количество жертв перевалило за десятки миллионов, деревни и до Катастрофы влачили жалкое существование, только ведь хаос не может быть вечным. Пусть почвы заражены, все в дефиците, должна найтись объединяющая сила. Уж какого-нибудь уровня пресловутого тринадцатого (девятьсот, девятьсот) года достигнуть реально. Не по населению и не по его здоровью, и все-таки… Вернуться ближе к земле, начать с продовольствия, запустить вначале примитивные мастерские, потом кое-какие заводы. Наладить производство самого необходимого. Пока же помогать друг другу, спасать всех и каждого, бороться с отморозками всех мастей.

Помогали, спасали, боролись. Воевали с заезжими бандами, порою изгоняли собственных преступников… Едва не вымерли от обычного голода в первую зиму, и еще больше – в наступившую весну. Несмотря на награбленные в разных местах запасы, несмотря на собственный труд, несмотря на…

Хотя какими были те запасы? Времена социализма миновали, а для бизнесмена главное – быстрее продать, пустить средства в оборот. Так, нашли пару небольших, ставших бесхозными складов, оприходовали…

В ту первую весну порою шли радиоактивные дожди. Обессиленные люди десятками умирали от болезней. Если бы не череда смертей – другие бы тоже не выжили. А сколько деревень вымерло! От голода, болезней, нападений банд… Теперь-то еще хуже. Вечная зима, мутанты в лесах… И с появлением снегов ушли надежды на возрождение.