На какое-то время все озарения затихли, и бойцы рубились только на оружии. Отряд Кохуру активно колол своими одинаковыми чёрными копьями, а наш отряд бил кто во что горазд: сарит-топорами, кинжалами, палицами и мочи-ками.

Лишившись коронного озарения, Хаки вынужден был выти из битвы — его перчатки не доставали до врага, ощетинившегося копьями. А палицу он самонадеянно не взял.

Вслед за ним вышла из боя и Реоа Ронгоа, вытаскивая бездыханного Вибола Сарита — его искололи копьями. Броня у парня напоминала дуршлаг, из которого лились потоки крови.

Так вышло, что Реоа положила своего хворого рядом с водителем того акраба, который я сбил. Над ним давно колдовал Шигеро Саран, собирал оторванные части тела и заживлял сгоревшее мясо, восстанавливая кожный покров. Не верилось, что этот обугленный труп человека можно вернуть к жизни.

Второй целитель нашего отряда — Маур Ронгоа — помогал и своим раненным и чужим. Такая ситуация нормальна для дивианцев: битва битвой, но возвращать к жизни погибших — это святое. И неважно, кто твой хворый, лишь бы он был прирождённым жителем Дивии.

Для самих целителей такое благородство имело выгоду. И не только в том, что можно предъявить счёт ожившему пациенту, но и в том, что успешная деятельность на Пути предназначения повышала шанс на благоволение.

Только в тех случаях, когда какие-нибудь рода начинали войну, истребление воинов противника становилось обязательным, иначе можно воевать вечно. Но, как я говорил, серьёзных родовых войн давно не было на Дивии. Тоталитарное миролюбие Безумного Гуро принудило к миру всех. Поэтому родовые противостояния велись на уровне интриг, небольших поединков и вызовов в Прямой Путь. Противостояния не доводились до массовой гибели представителей родов, как это было, например, в конфликте Карехи и Кхарт. Мясной барон уничтожил всех самых старших рода Кхарт, а в ответ Кхарт уничтожили самого Карехи. Резня во дворце Карехи была относительно гуманной, в сравнении с родовыми войнами прошлого.

Инар Сарит тоже вышел из битвы, утягивая сразу двух пленённых воинов отряда Кохуру. Парень окончательно освоил ментовские верёвки и больше не считал их недостойным оружием.

Инар подтащил пленных ко мне. Бросил рядом с Эрну Кохуру и сказал:

— Два — один. Я больше поймал.

Я устало показал на дымящийся в развалинах акраб:

— А это посчитал?

Инар с каким-то сожалением посмотрел на меня:

— Да уж, натворил ты дел… Ты зачем уничтожил их акраб? Надо был просто остановить.

Я сокрушённо пожал плечами:

— Бывает.

— Кстати, — сказал Инар, — я видел, как ты расправился с Эрну. Сразу несколько озарений, действующих как одно! Такие гроздья могут собирать только опытные воины, с толстыми Линиями. Когда ты научился этому?

Я не стал говорить, что числа заменили мне опыт.

Инар быстро вытащил из шкатулки на поясе какой-то кристалл, применил его и бросился обратно.

Кстати, Линии восстановились до половины, можно снова в бой, но я не спешил. Нет, не трусил, но воевать тоже не хотелось. Ведь ясно же, что мы побеждаем. Кроме того, моя мочи-ка пришла в негодность.

К этому времени из общей свалки выпало ещё семеро воинов, пятеро — из отряда Кохуру. Из нашего — Эхна Намеш и Лотта Шерум. Эхна ползла на четвереньках, она снова была так покоцана и побита, что будет лежать и лечиться несколько дней. При всех своих достоинствах и мастерстве глухонемая девушка — самое слабое звено нашего отряда.

Лотта шла сама, но торчавшее из горла чёрное копьё немного мешало ей. Сделав ещё пару шагов — упала на камни мостовой. Все трое целителей подняли её и оттащили к остальным раненным.