— Она разрушает ткани желудка и раздражает пищевод.

— Разрушать и раздражать?

— Именно. Она повышает кровяное давление, вызывает перенапряжение мышц брюшной полости, может даже разорвать их и вызвать грыжу.

— Ох, целый грыжа!

— И, — продолжила я еще громче, — она может привести к тому, что яички перевьются внутри мошонки, окажутся перетянутыми и доступ крови к ним прекратится.

— Ой! — Глаза мистера Уиллоби округлились.

— Если это случается, — произнесла я самым зловещим тоном, на какой была способна, — обычно остается единственный выход. Ампутация, пока не началась гангрена.

Мистер Уиллоби произвел шипящий звук, указывавший на понимание и глубокое потрясение. Тряпичная куча, беспокойно ворочавшаяся на протяжении этого разговора, замерла.

Я посмотрела на мистера Уиллоби. Он пожал плечами. Я сложила руки и стала ждать. Спустя минуту длинная голая нога высунулась из-под кучи одеял и покрывал, а следом за ней на пол опустилась и другая.

— Черт вас побери, — послышался низкий, чрезвычайно сердитый шотландский голос — Заходите, чего уж там.

Фергюс и Марсали стояли бок о бок у кормового ограждения. Француз обнимал девушку за талию, ее светлые волосы трепетали на ветру.

Услышав приближающиеся шаги, француз оглянулся, разинул рот, крутанулся вокруг своей оси и перекрестился, вытаращив глаза.

— Ни… слова… пожалуйста, — выдавил Джейми сквозь стиснутые зубы.

Фергюс не издал ни звука, а вот Марсали, обернувшись, пронзительно взвизгнула.

— Папа! Что с тобой случилось?

Очевидный испуг и участие на ее лице удержали Джейми от грубого, язвительного ответа. Его лицо слегка расслабилось, золотые иголки, торчавшие из-за ушей, шевельнулись, как муравьиные усики.

— Все в порядке, — хрипловато проворчал он. — Это все китайские штучки: таким манером он хочет избавить меня от рвоты.

Марсали с расширенными глазами подошла к нему, осторожно протянула руку и коснулась пальцем иголок, торчащих из его запястья. Три такие же поблескивали в ноге, в нескольких дюймах над лодыжкой.

— И что, они помогают? — изумленно спросила она. — Как ты себя чувствуешь?

Рот Джейми дернулся: похоже, к нему начало возвращаться обычное чувства юмора.

— Я чувствую себя чертовой колдовской куклой, которую чародей истыкал булавками, — ответил он. — Но как бы то ни было, меня не выворачивало уже четверть часа, и получается, что эта языческая метода и вправду помогает.

Он хмуро покосился на меня и мистера Уиллоби.

— Правда, желания пососать корнишон у меня как-то не возникло, но, может быть, я не отказался бы посмаковать бокал эля, если ты, Фергюс, знаешь, где его раздобыть.

— О да, милорд. Вы пойдете со мной?

Не в силах оторвать взгляд, Фергюс нерешительно потянулся, чтобы взять Джейми за руку, но, передумав, двинулся к кормовому трапу.

— Скажи Мерфи, чтобы начал готовить тебе полдник, — крикнула я Джейми, когда он повернулся, чтобы последовать за Фергюсом. Джейми обернулся через плечо и окинул меня долгим, внимательным взглядом. Два пучка золотистых иголок торчали из его волос, поблескивая в лучах утреннего солнца, как пара дьявольских рожек.

— Лучше не напрягай меня, англичаночка, — процедил он сквозь зубы. — Я ведь запомнил, что от этого бывает. Перекручивание яичек, а?

Мистер Уиллоби, не обращая внимания на этот диалог, сидел на корточках в тени бочки с питьевой водой для палубной вахты и сосредоточенно производил на пальцах какие-то подсчеты.