Малус вновь поднял кверху клинок, и над ареной воцарилась тишина.

– Значит, Малус – ваш Гордок! – провозгласил он. – Я – Гордок! И Гордок принимает вызов Кор’лока!

Весьма довольный собой, Кор’лок осклабился. Он триумфально вскинул руки в ожидании приветствий – и был крайне расстроен, когда таковых не последовало. Но ничего. Как только он станет новым Гордоком, все переменится.

Он сделал еще шаг вперед, но тут нынешний Гордок-недомерок снова поднял меч и закричал:

– Я – Гордок! Гордок принимает вызов Кор’лока! И выбирает в заступники Трогга! За Гордока бьется Трогг!

Кор’лок снова наморщил лоб. Такого в его плане не было. Однако сей неожиданный поворот тревожил его недолго: Трогг немедленно шагнул к нему и вонзил свою руку-меч в спину юного Кор’лока, проткнув его насквозь.

Кор’лок, отмеченный судьбой для будущего величия, рухнул замертво в проход между рядами амфитеатра.

Малус поднял меч:

– Кто еще хочет бросить вызов Гордоку?

Наступила тишина. Малус оглядел арену в поисках потенциальных смутьянов. На миг его взгляд задержался на Трогге. Огр из клана Изувеченной Длани явно был недоволен. И Малус догадывался, отчего. Трогг в глубине души был приверженцем традиций, а он, Малус, извратил обычаи огров и законы Гордунни в угоду собственным надобностям. Или, по крайней мере, в угоду надобностям Сокрытых. Малус понимал: только это последнее соображение и не позволяет Троггу бросить вызов своему хозяину – ведь огр дал клятву служить делу Сокрытых. Только поэтому в ответ на его взгляд Трогг покорно склонил голову.

Больше никто не выступил вперед. Двойной опасности – победителя прежнего Гордока и огра из клана Изувеченной Длани – оказалось более, чем достаточно, чтобы держать остальных в узде. В последний раз подняв меч, Малус закричал:

– Гордок мертв! Да здравствует Гордок!

И Гордунни из Забытого Города – все, как один – подхватили:

– Да здравствует Гордок!!!

Арам опустил взгляд к мешочку на ладони.

«Теперь и я в долгу. Я обязан Талиссу жизнью», – подумал он.

Будто прочтя его мысли, Макаса сказала:

– Мы разделим с тобой эту заботу, брат. Компас твоего отца и семя Талисса.

Арам поднял на нее затуманенный слезами взгляд. Плакал ли он по погибшему Талиссу, или по Грейдону Торну? А может, то были слезы благодарности за верность его новой сестры, Макасы? Этого он не знал и сам. Вероятно, и то, и другое, и третье. Все сразу. Почувствовав неимоверную усталость, мальчик привалился к Макасе плечом. Она обняла его в ответ, и некоторое время все хранили молчание.

Оставалось только выбраться из гнезда виверны и спуститься с горы. Среди них больше не было никого, хоть как-то владеющего таурахэ, не говоря уж о тех самых надлежащих выражениях. Но Арам был так уверен в благодарности виверны, что принялся жестами и мимикой упрашивать Один Глаз спустить их всех вниз – хотя бы до северо-западного склона каньона Тысячи Игл.

Но Арам не расстроился. Положив руку на плечо Клока, он ответил:

– Это… э-э… не по-калдорайски.

Урок, который пытались преподать ему Макаса с Талиссом – что всех спасти невозможно, – никак не усваивался. Несмотря на утраты, Арам не позволял себе усвоить его.

«Не сейчас. А может, и никогда».

Арам с Мурчалем забрались на спину виверны. Макаса с Клоком подали им тело Талисса и забрались следом.

Арам еще раз убедился, что мешочек с желудем надежно спрятан в карман плаща, компас надежно укрыт под рубашкой, а блокнот – на месте, в заднем кармане.