— Пройдемтесь вместе по салону! Вам надо познакомиться с моими друзьями. Феликс сказал мне, что вы намереваетесь поселиться в наших краях?

— Возможно… если им удастся меня удержать!

— Вы говорите так, будто речь идет о женщине! — удивилась она.

— До некоторой степени так оно и есть, и я рад, что вы так хорошо уловили мою мысль. Со страной живут так же, как со своей женой: нужно быть уверенным в том, что это нравится настолько, чтобы с годами ничего не изменилось… Уже дважды мне приходилось отказываться от страны, которую любил. Больше я не имею права ошибаться…

Бледные глаза молодой женщины, еще недавно холодные и равнодушные, с теплотой заглянули в волевые глаза собеседника.

— Я уверена, что наша Нормандия сумеет вас покорить. В ней столько очарования! Для этого, быть может, хватит всего одной нормандки?.. Ах да, это мой муж!

Добрые четверть часа Гийом раскланивался: одним целовал руки, другим пожимал их согласно английской моде, которая начала утверждаться по эту сторону Ла-Манша. Он услышал разные имена и почти ни одного не удержал в памяти, кроме фамилии красивого дворянина, изящного и жеманного, которого хозяйка дома представила ему так: «Господин де Вобадон, на следующий год станет нашим зятем…». Гийом в шутку удивился:

— Если позволите, сударыня, вы слишком молоды, чтобы иметь дочь на выданье.

— Она тоже, так ей всего тринадцать лет. В настоящее время она в пансионе бенедиктинок в Кутансе. Но на следующий год мы ее отдадим замуж. Великолепная партия… и он обожает нашу Шарлотту!

— Она, вероятно, похожа на мать, — сказал Гийом с непринужденной вежливостью. Поскольку он вернулся из Индии, где девушек часто отдают замуж, лишь только они достигают зрелости, его не поразил нежный возраст невесты, и все же история эта внушала ему смутное отвращение. То ли из-за самодовольного вида «партии», то ли из-за удовлетворенного выражения лица, с которым он сам прохаживался по гостиной, как у себя дома.

Это была действительно великолепная комната. Ее старинная роскошь была характерным признаком давно сложившегося состояния и представлялась глазу художника куда более привлекательной, чем более поздние золотые украшения. Деревянная обшивка стен легкого зеленого тона, украшенная резьбой с мягкой позолотой, служила нежным мерцающим обрамлением для больших портретов наряженных для бала мужчин и женщин, оживавших в свете бесчисленных свечей. Созданию прелестной атмосферы способствовала и мебель с выгнутыми ножками и нежной шелковой обивкой на пухлых сиденьях. В углу стоял большой, расписанный веселыми персонажами клавесин, рядом с ним — позолоченная арфа, украшенная букетом из листьев. Во всем ощущались дыхание роскоши и вкус, которые ни в чем не уступали тому, что путешественник повидал в Париже в домах, куда его недавно водил Феликс. Так что, будь юная Шарлотта лишь наполовину красавицей по сравнению со своей матерью, невеста от этого ничуть не становилась менее привлекательной…

Гости собирались пройти к столу, когда выездной лакей неожиданно объявил:

— Господин граф де Нервиль! Мадемуазель Агнес де Нервиль!..

Гийом услышал произнесенное имя, но не подал виду. К тому же это неожиданное посещение вовсе не удручило его, а, напротив, наполнило какой-то дикой радостью. Воистину судьба к нему была благосклонна, коль скоро в первый же вечер послала ему человека, которому он поклялся отомстить по всем правилам, хотя в тот миг пока довольно плохо представлял себе, как именно: его следовало уничтожить так, чтобы не отвечать ни перед каким правосудием, кроме как перед Богом. Сегодняшний вечер давал ему возможность изучить врага, который не мог и подозревать, какая опасность для него таилась в этом элегантном собрании надушенных гостей.