Мы говорили Алику, чтобы он такую подготовку бросил, а занимался, как все. Он упорно отвечает:

— Экзамены покажут, кто прав!

Я так хорошо знаю, что делается у Алика дома, потому что в той же квартире живет Каля Губина из нашего звена, и она в классе обо всем рассказывает.

Из Кали Губиной, наверное, получится замечательная артистка: когда она рассказывает про семью Марголиных, она ужасно похоже изображает и Алика, и Аликову маму, и бабушку. Я просто удивляюсь, как это получается: вот у нее появляется Аликов взгляд, и складочка на лбу, и голос, как у него. Потом как-то вдруг у нее дрогнет и отвиснет нижняя губа, глаза сузятся, кожа на лбу соберется морщинками — глядишь, а это уже бабушка, и говорит она старушечьим голосом…

Даже сам Алик, когда смотрит на Калю, хохочет и говорит, что у нее получается здорово. Но он не обижается на Калю, а только твердит:

— Ничего, ничего, ребята, подождем экзаменов!

Он так уверен в себе, что мы начинаем думать: может быть, Алик действительно прав и изобрел самый лучший способ подготовки?

Ну что ж, увидим, экзамены не за горами!

Глава двенадцатая. Поездка на рыбалку (из дневника Гриши Челнокова)

2 мая, среда. Наступили майские праздники. Вчера утром школьная дружина, как всегда, выстроилась на первомайскую демонстрацию. Перед колонной развевалось и похлопывало на ветру пионерское знамя, которому мы отдали салют.

Мы проходили первыми перед трибуной, где стояли станичные руководители. За нами шла колонна служащих и колхозники. У станичного совета на высоком столбе школьный радиотехнический кружок установил новый мощный репродуктор. Слышалась веселая музыка, песни, крики «ура». Это из Москвы передавалось шествие демонстрации.

Праздничный костер провели вечером, в роще, на берегу Дона. Было очень весело, выступала школьная самодеятельность. И в эту ночь мы решили с ребятами рыбалить. Рыбалку опишу подробно: ведь скоро здесь не будет Дона, а разольется Цимлянское море. На море рыбалка будет совсем не такая, как на реке.

Лишь только окончились выступления, я побежал домой, взял удочку, одежду, провизию. Скоро подошли нагруженные вещами Васька Таратута и Сенька Ращупкин. Мы втроем направились к Антошке Щукину, который живет на самом берегу.

Щукарь у нас главный рыболов. На этом деле он, как говорится, собаку съел. У него хорошая лодка, самые лучшие удочки и прочие рыболовные снасти.

У Щукиных семья большая: Антошкина мать и четыре сестры-школьницы. И всю эту «женскую бригаду», как ее называет Антошка, он кормит рыбой не только весной и летом, но даже зимой.

Щукарь ростом невысокий, но сильный: из нашего класса он уступает только Ваське Таратуте. И он ужасно спокойный: как его ни дразнят, Антошка никогда не лезет драться, только скажет надоедливому: «Эх ты, балабон, трещотка!», отвернется и пойдет. Арся говорит, что таких людей называют флегматиками.

Конечно, у Антошки все было готово: связка удочек, подсачек, червяки в полотняном мешочке с землей, горшок с прикормом, сумка с провиантом.

Когда мы подошли к лодке, из темноты послышалось пыхтение, и выкатилось что-то желтое, маленькое и юркое. Мы так и ахнули:

— Кубря!

Щенок деда Филимона подкараулил нас и незаметно прокрался за нами! С тех пор как мы спасли щенка от смерти в Дубовом буераке, Кубря совсем отбился от хозяина и нигде от нас не отстает.

Мы принялись швырять в Кубрю кусками глины, щепками, и щенок нырнул в темноту. Уложили имущество, оттолкнули лодку, уселись.

— На Верблюжий! — сказал Щукарь, берясь за весла. — Самое сазанье место.

Верблюжий остров находится километрах в четырех выше станицы. Это излюбленное место наших ночных рыбалок.

Антон начал грести, и на берегу послышался легкий шорох и пыхтение: Кубря бежал за нами.