– Йес!

Потом, войдя в офис, повторил:

– Йес! – И добавил: – Мы их сделали!

Хлопали двери кабинетов, к приемной спешили сотрудники и сотрудницы в коротких юбках. Все понимали: свершилось нечто значительное и важное для всех.

– Ну как? – спросила Кристина.

– Все подписано! – объявил Сименко. Затем показал на Алексея: – И подписано только благодаря этому замечательному парню. Сегодня он – номер один!

Эдуард Борисович схватил Верещагина за запястье и поднял его руку вверх, как делает рефери на ринге, объявляя победителя упорного боя.

Все начали аплодировать, а Кристина даже крикнула: «Ура!»

Сименко не мог успокоиться, даже когда вернулись в его кабинет.

– Все! Все! Наконец-то большое дело! Спасибо тебе! Проси у меня что хочешь. Оклад, разумеется, я тебе увеличу. «Мерс» мой забирай прямо сейчас. Дарю!

Тут Эдуард Борисович задумался и негромко произнес:

– Лучше я тебя со своей семьей познакомлю.

И быстрым шагом направился к выходу, добавив:

– Сгоняю-ка я в аэропорт и провожу их до трапа. А ты дожидайся меня.

Оставшись один, Алексей посмотрел на кувшин, на вазу, на листки с расчетами, разбросанные по столу Сименко. Потом сел в кресло генерального: сегодня он мог себе позволить такую наглость – контракт с узбекской фирмой подписал именно он, а не Эдуард Борисович. Но, если честно, Верещагин ни на что не претендовал: ни на высокий оклад, ни на должность, ни на роскошный автомобиль. Ему хотелось только одного – оказаться в кругу общения своей любимой. А там уж придется рассчитывать только на свои силы.

Находиться в одиночестве в чужом кабинете долго показалось неудобным – как бы кто из сотрудников не упрекнул его в завышенных амбициях, и Алексей вышел в приемную. А офис гудел, как потревоженный улей, и гул этот был радостным. Секретарша при появлении Леши резко поднялась – очень стремительно, чего обычно не делала даже при появлении Сименко. Когда входил Эдуард Борисович, она поднималась медленно и томно, выгибала спину, а могла и вообще не встать, если занималась чем-то важным, требующим внимания и сосредоточенности, – например, раскладыванием пасьянса «паук».

– Вы чего-нибудь хотите, Алексей Васильевич? – промяукала девушка, показывая глазами, что готова исполнить любую, даже самую невероятную просьбу.

Он покачал головой и направился в свой кабинет. Верещагин понимал, что сегодня произошло, – за этот день, за несколько наполненных разговорами часов фирма, которую Леша представлял, заключила договор, сулящий получение до конца года прибыли в полсотни миллионов долларов. Сименко накануне разоткровенничался и мечтал только о десяти, но объем поставок оказался настолько огромным, что поначалу Эдуард Борисович подумал, что ослышался:

– Как вы сказали? – переспросил он Али. – Сто тысяч тонн хлопка?

– Я сказал: не менее ста тысяч, – уточнил помощник Бачиева без проявления на лице каких-либо эмоций.

– Так это сколько полных железнодорожных маршрутов мы должны принять?

– Железная дорога – не ваша головная боль, – заметил Бачиев, – все, что касается доставки товара до вашей причальной стенки, сделают наши люди. Вы, наверное, не понимаете до конца, что такое хлопок. У нас, даже для того, чтобы одну машину с ним куда-то отправить, надо посылать с ней другую с автоматчиками. А наши поезда пойдут и через Казахстан, и через Россию. Пять тысяч километров – путь не близкий.