Принс-стрит тянется вдоль решетки сада, носящего то же имя, и ряда невысоких домов по противоположной стороне, почти всех предлагавших приют путешественникам и носящих имена: «Королевская гостиница», «Гиббс-Роял-отель», «Каледонская гостиница», «Кэмпбелс-Норт-Бритиш-отель»; среди садов возвышаются Королевский институт в греческом стиле и Национальная галерея в этрусском стиле. Все эти здания, имеющие большую или меньшую ценность с точки зрения архитектуры, отличаются тем, как, впрочем, и все памятники Англии и Шотландии, что их строительство полностью закончено, все они ухожены и содержатся в идеальном порядке. Нигде не увидишь карнизов, либо недоделанных, либо уже выщербленных, лесов, этих уродливых сооружений, успевающих порой сгнить до завершения постройки.

Друзья дошли до собора Святого Джона в конце Принс-стрит и, свернув налево по Лотиан-роуд, двинулись вдоль вокзала Каледонской железной дороги; они намеревались обогнуть скалу с прилепившимся к ее вершине, подобно орлиному гнезду, Эдинбургским замком. В прежние времена этот холм и составлял собственно город, именуемый в народе Старой коптильней, «Auld Reeky». От замка на вершине к дворцу Холируд у подножия ведет прямой спуск. Это Хай-стрит и предместье Кэнонгейт. Холм соединяется высокими мостами с двумя другими, на севере которых раскинулся новый город, а на юге — предместья. Рельеф Эдинбурга самой природой предназначен для устройства видовых площадок и возведения монументов. И город, удостоившийся титула Северных Афин, не испытывает недостатка ни в том, ни в другом. Гордый своим университетом, колледжами, школами философии, поэтами и ораторами, Эдинбург не только своим обликом, но еще более своей культурой заслужил это название.

Пересекая Грасс-Маркет, Жак обратил внимание своего спутника на круто возвышающиеся дикие, старые скалы из зеленого базальта, увенчанные, как короной, замком. Когда-то площадь служила местом казней, на нее Вальтер Скотт перенес действие одного из самых драматических эпизодов романа «Эдинбургская темница»: здесь повесили капитана Портеуса. Жонатан был удивлен начитанностью и осведомленностью друга, который до отъезда целиком отдавал себя книгам. Здесь, на этой площади «работал» lockman, палач, справедливо так прозванный за то, что имел право взять немного муки из каждого мешка на городском рынке. Рядом с площадью в узком переулке разыгрались кровавые драмы Бёрка-душителя.

Друзья вышли на Хай-стрит возле собора и дворца Парламента, однако не стали задерживать внимание на указанных зданиях. Собор Сент-Джайлс показался им слишком тяжелым образчиком саксонской готики; Парламент-хаус, весьма незначительный в плане архитектуры, расположен на углу площади, в центре которой стоит неудачная конная статуя Карла Второго.

Читая «Эдинбургскую темницу», Жак проникся своего рода археологической любовью к старой тюрьме Толбут, где так страдала несчастная Эффи Динс! Он с особой тщательностью изучил эту часть романа и надеялся блеснуть познаниями. Согласно расчетам молодого поклонника Вальтера Скотта, туристы уже должны были подойти к этому мрачному памятнику старины, и юноша жадно искал его глазами, но не мог нигде обнаружить. В отчаянии он поделился своим горем с Жонатаном.

— Давай спросим, — предложил тот.

— У кого?

— В книжной лавке; войдем в этот магазин.

— Хорошо, но если и здесь ничего не знают, то больше мы нигде не получим ответа. На том самом месте, где мы стоим, находился вход в погреб старой миссис Мак-Люхар; здесь она беседовала с милейшим антикварием, бранившимся в ожидании дилижанса на Куинсферри, так называемой «Хоузской кареты»! Мне так и кажется, что я вижу лорда Монкбарнса, семенящего по Боу или Кэнонгейт в поисках древностей и редких книг, «этих маленьких эльзевиров», как он их сам называл и которые он с триумфом приносил домой!

Во время этой тирады Жонатан вошел в книжную лавку, но вскоре появился вновь, к сожалению, так ничего и не узнав.