Грэхем прислонился к двери.

— По-моему, лучший способ описать сейчас мой настрой — сказать, что я всерьез рассматриваю идею ударить вас в зубы. Я мог бы успеть прежде, чем вы — нажать на спуск.

Мёллер поднял брови:

— И до сих пор не ударили? Что же вас останавливает? Почтение к моим сединам или боязнь последствий? — Он помедлил. — Не отвечаете? Тогда, если вы не против, я сам сделаю выводы. — Он сел поудобнее. — Инстинкт самосохранения — замечательная вещь. Людям легко рассуждать о героизме и готовности отдать жизнь ради принципа, пока отдавать жизнь не надо. Когда, однако, запахнет жареным, они становятся практичнее и начинают выбирать не между честью и бесчестьем, а между бо́льшим и меньшим злом. Интересно, получится ли мне убедить вас встать на мою точку зрения.

Грэхем молчал, стараясь побороть охватившую его панику. Он знал, что если откроет рот — начнет вопить оскорбления, пока не заболит горло.

Мёллер с видом человека, который загодя пришел на важную встречу и никуда не спешит, принялся вставлять сигарету в короткий янтарный мундштук. Он, очевидно, и не ждал ответов на свои вопросы. Закончив возиться с мундштуком, немец поднял взгляд и сказал:

— Вы мне нравитесь, мистер Грэхем. Признаю, я рассердился, когда Банат оплошал в Стамбуле, но теперь, когда я познакомился с вами, я рад, что так получилось. Вы изящно вышли из неловкой ситуации за обеденным столом в первый вечер. Вы внимательно слушали, как я декламирую свои тщательно заученные монологи. Вы одаренный инженер и притом скромны и воспитанны. Мне неприятно представить, что вас застрелит нанятый мной работник. — Он зажег сигарету. — Но требования, диктуемые нашими жизненно важными нуждами, не оставляют выбора. Я вынужден быть непреклонен. Должен вам сообщить, что при текущем положении дел вы умрете через несколько минут после того, как мы субботним утром пристанем в Генуе.

Грэхем уже овладел собой.

— Печально слышать.

Мёллер одобрительно кивнул:

— Хорошо, что вы принимаете все так спокойно. Я бы на вашем месте сильно испугался. Правда, окажись на вашем месте я, — бледно-голубые глаза внезапно сузились, — я бы знал, что у меня нет ни малейшего шанса сбежать. Банат, несмотря на свою неудачу в Стамбуле, очень способный молодой человек. А учитывая подкрепление из нескольких столь же опытных людей, которое ждет его в Генуе, я бы понял: добраться живым до безопасного убежища у меня никак не выйдет. Осталась бы лишь одна надежда: что они выполнят свою работу быстро и эффективно.

— Что значит «при текущем положении дел»?

Мёллер торжествующе улыбнулся:

— О! Вы перешли сразу к сути. Понимаете, мистер Грэхем, вам вовсе не обязательно умирать. Есть и другой выход.

— Ясно. Меньшее зло. — Сердце в груди невольно подпрыгнуло.

— Это и злом не назовешь, — возразил Мёллер. — Другой выход, и весьма приятный. — Он расположился на койке с еще большим удобством. — Я уже сказал, мистер Грэхем, что вы мне нравитесь. Позвольте добавить, что я так же, как и вы, всем сердцем не одобряю насилия. Я трусоват — охотно признаю. Я на все готов, только бы не видеть последствий автомобильной аварии. Поэтому, если существует бескровный способ уладить наше дело, я его предпочту. А если вы до сих пор сомневаетесь в моих добрых намерениях, позвольте представить вам вопрос в другом, более жестком, свете. Убивать вас придется в спешке; убийцы подвергнутся дополнительному риску, и потому вся операция обойдется дорого. Не поймите меня неправильно: я пойду на любые расходы, если они действительно необходимы. Но я бы, естественно, хотел без них обойтись. Уверяю вас, никто — возможно, за исключением вас самих — не порадуется, как я, если нам удастся решить все дружески и по-деловому.