— Не заставите, chéri? — Теперь в ее голосе слышалась резкая нотка.

Грэхем сказал:

— Жозетта, я бы хотел поговорить с вами наедине.

Жозетта внимательно посмотрела на него; ее лицо, освещенное тусклым светом, ничего не выражало. Потом она встала и направилась к двери.

— Лучше, наверно, вам немного побеседовать с Хозе.

— Хозе? При чем тут Хозе? Я хочу говорить с вами.

— Нет, chéri. Поболтайте с Хозе. Я в деловых вопросах не очень разбираюсь. Не люблю я их. Понимаете?

— Нисколько. — Он и вправду не понимал.

— Нет? Хозе объяснит. Я вернусь через минутку. А пока, chéri, поговорите с Хозе.

— Но…

Жозетта шагнула в коридор и закрыла за собой дверь. Грэхем хотел открыть ее снова.

— Вернется, — осадил его Хозе. — Сядьте-ка и подождите.

Озадаченный Грэхем медленно сел. Хозе, все еще ковыряясь в зубах, глянул на него из другого угла купе.

— Не понимаете, а?

— Даже не знаю, что именно мне надо понять.

Хозе сосредоточенно вгляделся в свой ноготь, лизнул его и снова занялся верхним клыком.

— Вам ведь нравится Жозетта?

— Разумеется. Но…

— Она смазливая, но ума у нее маловато. Она женщина. В бизнесе ничего не смыслит. Поэтому бизнесом занимаюсь я, ее муж. Мы партнеры. Вам ясно?

— Пока все ясно. И что?

— А то, что у меня тут свой интерес. Вот и все.

Грэхем на мгновение задумался; он начинал понимать, и даже слишком хорошо.

— Будьте добры, скажите прямо.

Хозе, казалось, принял решение. Он оставил зубы в покое, повернулся к Грэхему и живо спросил:

— Вы же деловой человек? И не ждете ничего забесплатно. Отлично. Так вот, я — ее менеджер, и я ее забесплатно не отдам. Хотите развлечься с ней в Париже? Жозетта — славная девочка и прекрасное развлечение для джентльмена. Да и танцует дай Боже. Вместе мы зарабатываем в приличном заведении по две тысячи франков в неделю. Две тысячи. Неплохо, правда?

На Грэхема нахлынули воспоминания: как арабская девушка, Мария, говорила ему: «У нее было много богатых мужчин», как Копейкин сказал: «Хозе? У него дела неплохи», как сама Жозетта призналась, что Хозе ревнует, только когда она забывает о делах ради удовольствия, — несчетное число мелких фраз и намеков.

— Ну? — холодно произнес он.

Хозе пожал плечами:

— Пока вы развлекаетесь, две тысячи франков в неделю мы зарабатывать танцами не можем. Так что, сами понимаете, надо их доставать где-то еще. — В полутьме Грэхем видел, как губы Хозе изогнулись в легкой улыбке. — Две тысячи в неделю. Цена подходящая, верно?

Это была философия обезьяны, разряженной в бархат. «Mon cher caîd» оправдывал свое существование.

Грэхем кивнул:

— Вполне подходящая.

— Так, значит, по рукам? — бойко откликнулся Хозе. — Вы, я вижу, опытный человек. Знаете, что так принято. — Ухмыльнувшись, Хозе процитировал: — «Chéri, avant que je t’aime n’oublieras pas mon petit cadeau».

— Понятно. И кому же мне платить? Вам или Жозетте?

— Если хотите — давайте деньги Жозетте, только как-то оно будет не изящно, правда? Я стану к вам заглядывать раз в неделю. — Он наклонился вперед и похлопал Грэхема по колену. — Все ведь серьезно, да? Хорошо себя вести будете? Если, например, желаете начать прямо сейчас…

Грэхем встал и сам удивился своему спокойствию.

— Мне будет приятней передать деньги Жозетте.