Валентина Сергеевна продолжала смотреть на снимок.

– Это моя жиличка, Аня. Фамилия у нее простая… э… Фомина.

– Может, Фокина? – подсказала я.

– Поперла поперед мамки в пекло, я не жалуюсь на память, – обиделась старушка. – Хотя точно, Фокина.

– Неужели всех‑всех, кто у вас останавливался, помните? – усомнилась я.

– Нет, конечно, – засмеялась Валентина Сергеевна, – просто Фокина первой оказалась. К нам тогда как раз паломники понаехали, гостиниц еще не понастроили, народ в частном секторе размещался. Кое‑кто из тех, что на Октябрьской, прямо озолотились – живо сориентировались, такие цены установили!

Валентина Сергеевна отложила фото и предалась воспоминаниям.

…В тот год, когда художница Богданова обосновалась в Беркутове, никто и предположить не мог, какую выгоду принесет городу и горожанам ее приезд. Местные жители радовались возможности заработать. В конце лета дачники уехали в Москву, но сарайчики и крохотные каморки, где ютились столичные жители с детьми, не опустели, на их место вселились те, кто хотел увидеть Ирину. Первые жирные сливочки, естественно, сняли владельцы домов в центральной части. Хозяева быстро обнаглели, стали требовать большие деньги, и паломники расползлись по окраинам Беркутова.

Когда Сашка, непутевый внук Валентины Сергеевны, не желающий ни учиться, ни работать, зато любящий вкусно поесть, выпить и сладко поспать, привел симпатичную девушку, бабушка не скрыла своей радости. До ее домика на улице Революции ни один гость пока не добрался, всех расхватывали по дороге активные соседи.

Аня Фокина была первой постоялицей старушки. Очень тихая, малоразговорчивая, она не сообщила о себе никакой информации. Колесникова, конечно же, заглянула в паспорт гостьи, увидела там штамп московской прописки и успокоилась. Еще ей понравилось, что на шее девушки висел маленький крестик. Фокина не выставляла его напоказ, всегда прятала под блузкой, значит, была верующим, правильно воспитанным человеком. Снаружи на одежде жиличка носила медальон, похоже, старинной работы.

Один раз Валентина Сергеевна попыталась вызвать девушку на откровенный разговор, но та на вопросы о родных ответила кратко:

– Все умерли.

– И мама, и папа? – заохала хозяйка. – Ты круглая сирота?

– Получается, так, – еле слышно произнесла Анечка.

– Где работаешь? – не отставала Валентина Сергеевна.

– В разных местах, – нехотя сообщила Фокина.

– Жених есть? – продолжала «интервью» старушка.

Последний вопрос не понравился Анне. Она встала из‑за стола и еле слышно, но очень твердо произнесла:

– Валентина Сергеевна, если я не подхожу вам, только скажите, сразу съеду. Деньги я зарабатываю честно, не ворую.

– Что ты, деточка! – испугалась старуха. – Прости уж бабку любопытную, поболтать не с кем, вот я к тебе и привязалась.

Аня улыбнулась. Валентина Сергеевна обрадовалась и пояснила:

– Насчет жениха я неспроста удочку забросила. Саша у меня без невесты, а ты ему, вижу, нравишься.

– В мои планы замужество не входит, – сказала Фокина.

– Всем охота семью заиметь, – не согласилась хозяйка. – Конечно, Саша не брильянт, образования нет, но в хороших руках человеком станет. Выучится, например, на шофера, а они неплохо получают. Я тебе матерью стану, вашим детям бабушкой. Одной жить плохо!

– Я подумаю, – пробормотала Анечка.

Спустя неделю после этого разговора Фокина уехала тайком, не попрощавшись.