Когда они вышли на большую поляну, где Алекс и Робертино с видом важных следопытов или кладоискателей обшаривали каждый кустик, каждый клочок земли, между ними возобновилась беседа, и натянутость в их отношениях, казалось, исчезла. Но так только казалось. На самом деле даже в словах и фразах, которыми они обменивались, уже не было прежней теплоты и искренности. Он уже не заводил речи о том, что им лучше спать на одной кровати, и в его глазах не вспыхивали огоньки нескрываемой страсти и желания интимной близости. Все тонкие намеки, оттенки, весь чарующий фон диалогов, которые они вели раньше, — все это теперь исчезло, смылось, как смываются драгоценные камешки волной. И все это произошло только из-за того, что она произнесла несколько глупых слов.

Казалось, такая прохладная уравновешенность, неожиданно установившаяся в их отношениях, должна была удовлетворять ее. Но удовлетворенности не было. Наоборот, она стала еще сильнее желать его, хотела близости с ним, потому что теперь он возбуждал ее еще больше. Этот человек разбудил в ней чувства, которые, казалось, были давно погребены. Он заставил ее снова почувствовать себя женщиной. Ни один другой мужчина не оказался способным произвести в ней такой переворот, и, видимо, поэтому она столько лет прозябала в одиночестве.

Итак, следует ли ей еще раз просить у него прощения? Но, взглянув на Кармело, она тут же усомнилась в целесообразности такого шага. Его брови были сдвинуты в жесткую линию, губы плотно сжаты, а в спокойном голосе звучали нотки сдерживаемого негодования.

Но Мэри и не осуждала его. За такие слова, которые сорвались с ее губ, не прощают.

Между тем поиски наконец увенчались успехом: сокровище, спрятанное Кармело в тайнике, было найдено! Им оказалась долбленая лодка, которую Алекс и Робертино могли использовать во время своих игр в плавательном бассейне. С такой удачной находкой все участники лесного похода направились по склону горы к их маленькому обиталищу.

Остаток дня Кармело развлекал детей, а Мэри наводила порядок в коттедже. Когда мальчики легли спать, взрослые вышли на воздух и, усевшись на стулья, принялись молча наслаждаться ночной тишиной, воцарившейся вокруг них. Затем Кармело сказал:

— Я думаю, сегодня тебе лучше расположиться на кровати. И можешь отправляться в спальню прямо сейчас.

Она не стала спрашивать, почему он так решил, и, пожав плечами, согласилась.

Эта ночь показалась Мэри долгой и тяжелой. Она без конца ворочалась, не находя удобного места, и была совершенно бессильна отделаться от мыслей о Кармело. Если бы не это ее грубое бездушие, они могли бы сейчас лежать в кровати вместе и ей не было бы так тоскливо и одиноко. Ее сердце забилось в упоении, когда она представила их лежащими в обнимку. Впрочем, лучше даже не думать об этом, тут же решила она. Все равно этого между ними не произойдет, по крайней мере, в ближайшее время. Она сама очень и очень постаралась пресечь дальнейшее развитие их отношений.

В последующие дни Кармело вел себя с ней довольно дружественно. Дети вообще не подозревали, что между ними пролегла какая-то тень отчуждения. Но сам факт, что он не проявлял к ней абсолютно никакого интереса, тяготил ее и заставлял тянуться к нему сильнее, чем раньше. Ее начала терзать жажда, какой она никогда не испытывала до их размолвки. Ей безумно хотелось, чтобы он прижимал ее к своему телу, целовал… И чем дольше длилось их отчуждение, тем ей все сильнее хотелось физического сближения с ним.

Ситуация, казалось, становилась безысходной.

— Сколько дней или недель ты планируешь оставаться здесь еще? — спросила Мэри однажды вечером, когда они опять вышли посидеть на свежем воздухе. Мальчики уже спали. Лес и горы погрузились в необыкновенную тишину; лишь изредка слышались шорохи в ветвях и раздавался спросонок крик какой-нибудь птицы. — Ведь не можешь же ты так надолго предать забвению свой бизнес, интересы компании.