Бог ты мой! Он еще и упрашивает ее не уходить, не покидать его.

— Деньги не могут решить всех проблем, — парировала Она. — За эти недели или, может быть, уже месяцы я сделала для себя открытие: жить с тобой вместе — все равно что шагать по краю действующего вулкана. И не пытайся разубедить меня в моем выводе, Кармело, потому что ты просто потратишь понапрасну время.

— Очень хорошо, мы возвращаемся назад в Нью-Рошелл, — глухим, безразличным тоном сказал Кармело.

Он решил уступить ей неожиданно для самого себя. Но разумный ли это был шаг с его стороны? Может быть, вместо этого ему следовало прямо сейчас признаться ей в любви? Нет, лучше это сделать, когда она успокоится, не будет такой взвинченной. Иначе она подумает, что он использует признание в любви как средство оттянуть ее бегство из Палермо. Или вообще не поверит его словам.

Кармело знал: Мэри глубоко сожалела, что пошла с ним на интимное сближение, и вину за похищение Алекса она полностью брала на себя. Но неужели она не понимала, что и он был в равной степени виноват в случившемся? Ведь когда происходило похищение Алекса, они занимались любовью, причем оба ублажали друг друга в постели по взаимному согласию и обоюдному желанию.

Эта женщина медленно, но верно вкралась в его сердце. Она указала ему на ошибочность его позиции в отношении сына; с ее помощью он осознал, что жизнь может продолжаться и после смерти любимого человека. Проблема была в том, что Мэри не хотела впускать в свою жизнь мужчину. Она была счастлива жить одна. Правда, время от времени она отступала от этой заповеди и давала волю своим эмоциям, но почти тут же сожалела об этом и вновь укрывалась в своем ледяном дворце…

— Когда мы можем вылететь в Штаты? — спросила Мэри.

— Когда я приму соответствующие меры, — ответил он.

Меры были приняты им без промедления, и вскоре они вылетели в Рим, а из итальянской столицы взяли курс на Нью-Йорк. Было уже за полночь, когда они добрались на такси из международного аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Рошелл.

Во время всего многочасового перелета из Старого Света в Новый Мэри обмолвилась с Кармело двумя-тремя фразами, не более. Она была погружена в свои мысли, в свой недоступный никому внутренний мир.

— Съемщик твоего дома оплачивает аренду за месяц вперед, — сказал он, когда они все четверо вошли в его особняк, — так что придется немного подождать, прежде чем ты сможешь опять вселиться в свое жилище.

— Я не могу ждать целый месяц! — возмутилась Мэри.

Она просто-напросто боялась. Боялась, что, если ей придется жить какое-то время под одной крышей с Кармело, она не выдержит и снова отдастся ему. Нет, надо было искать какой-то другой выход из сложившейся ситуации.

Когда Мэри проснулась на следующее утро, Кармело дома уже не было — он уехал в «Трансатлантик шиппинг». Алекс и Робертино увлеченно возились со своими «Трэк-энд-трэйнзами», и она, позавтракав, помогла Энноре помыть посуду. Но помогла не потому, что экономка нуждалась в ее помощи, а потому что ей необходимо было чем-то заняться, чтобы не думать о Кармело и о любви, которую она испытывала к нему.

— А Кармело вспоминает свою жену, говорит о ней? — как бы между прочим спросила она Эннору.

— Говорит, и даже очень часто, — ответила женщина и широко улыбнулась. — Факт есть факт: он боготворил Лусинду. Я даже не знаю, женится ли он теперь, когда ее нет в живых. Конечно, жаль, что так иногда получается в жизни. Но это несправедливо: такой мужчина, как Кармело, не должен навсегда оставаться в одиночестве.

С работы Кармело вернулся, слава Богу, не один. Едва переступив порог, он сказал:

— Мэри, я привез с собой моего брата Адриано.