И Гара пела, все время пела… Голос её, вначале пронзительный, перешел в тоскливый вой, и Соня почувствовала, как дрожит за ее спиной Луми, уцепившись двумя руками за безрукавку.

Ящерицы, замершие было на стенах, вдруг заметались, и везде, где они пробегали, вспыхивали дорожки шипящего пламени. Некоторые из них вскарабкались на потолок, и тут же трухлявые балки загорелись, роняя на пол россыпи искр.

— Ха-ха-ха, это моя Игра, мое торжество! Еще немного — и вы превратитесь в черные головешки, вы, дерзнувшие прийти сюда! А пока я посмотрю, как вы мечетесь из угла в угол, послушаю, как вопите и воете от страха и боли! Ну, девчонка, попляши, а я допою свою песню! А-а-а-о-у-у-у! — Она закружилась на месте, и ее голос загудел, как пламя лесного пожара.

Над головой Сони угрожающе затрещала балка, грозя обрушиться на людей. Девушка отскочила в сторону и услышала зловещий хохот Гары:

— О-о-о-ха-ха-ха! Вот так, вот так! А теперь ты, щенок, попрыгай немножко!

Но Луми, казалось, не слышал ни ее воя, ни треска огня. Он лихорадочно искал что-то в своей бездонной суме и не мог найти.

— О, Светлые Боги! Где же оно? Куда я его засунул?! — расслышала Соня и подумала, что мальчишка с перепугу, видимо, повредился в уме. Она хотела было броситься к нему и оттащить с опасного места, как вдруг балка с треском обрушилась вниз, обдав их обоих жаром огня и осыпав горячими искрами. Соня отскочила назад, а Луми, словно бы ничего не заметив, еще быстрее стал шарить в суме.

— Вот! Нашел! — раздался его радостный вскрик, заглушивший на мгновение треск горящих балок и вой Повелительницы Огня. — Иди скорей ко мне! Прыгай через огонь, сюда, и давай мне руку!

Не раздумывая, Соня перескочила через пылающие обломки и ухватилась за его рукав. Луми торжествующе улыбался, держа на ладони небольшое круглое зеркало в простой серебряной оправе. Он разжал пальцы, и зеркало упало прямо им под ноги. Гара, размахивая руками, самозабвенно кружилась посередине своего дворца, не сомневаясь, что добыча, жалкие слабые людишки, мечутся сейчас вдоль стен, спасаясь от пылающих балок.

— Ой, что это?! — воскликнула Соня, не веря своим глазам.

У нее под сапогами растекалась лужа. Вода подобралась к ее ступням, просочившись в дыры изодранной обувки. Горящая балка, через которую она только что перепрыгнула, зашипела и погасла. Густой дым поднялся к потолку, на мгновение заслонив от путников беснующуюся Гару.

Огонь полыхал повсюду. Воздух накалился так, что почти невозможно стало дышать. Дым разъедал глаза, и не видно было, где находится та дверь, за которой продолжалась Тропа.

— Кажется, она там! — кашляя, прохрипела Соня, потянув мальчика вправо.

Но он, задыхаясь в дыму, потряс головой и решительно толкнул ее назад. Девушка чуть не упала, но, не раздумывая, повернула туда, куда двинулся Луми, лишь покрепче сжала его ладонь. Холодная влага поднялась им до щиколоток, когда раздался вой, от которого пламя запылало еще жарче:

— А-а-ай-яа-а-а! Вода, проклятье, здесь вода! А-а-а, ноги мои, ноги! — И ослепительный столб белого пламени, прорвавшись даже сквозь завесу густого дыма, огненным смерчем взвился там, где только что бушевала Тара. Взметнувшись к небесам, он с треском пробил горящую кровлю. Обломки стропил, пылая, обрушились вниз, и сквозь завывание огня до Сони и Луми долетел голос, полный нечеловеческой боли и ненависти:

— О-о-оу! Все равно сгорите! Вы здесь сгорите! У-у-у-у, слуги мои, добавьте огня! Ха-ха-ха, вы мои, вы все равно мои!

Луми, пробираясь к двери вслед за Соней, вдруг споткнулся обо что-то мягкое и чуть не упал. Прикрывая волосы от сыплющихся головешек, он, озаренный спасительной догадкой, наклонился и схватил край промокшего Сониного одеяла.