Соня усмехнулась: она прекрасно понимала, что все эти здравые мысли и благие намерения мгновенно забудутся, как только Луми начнет бормотать что-нибудь нудно-поучительное или девушке снова захочется поступить по-своему.

«Ладно, что будет, то и будет», — подумала она, развязывая мокрую ленту, стягивавшую слипшиеся пряди волос. Давно надо было привести их в порядок, и Соня взялась за гребень. Боль в руках снова дала о себе знать, и девушка невольно застонала. Луми, молча сидевший поодаль, не сводя задумчивых глаз с языков пламени, тут же встревожено поднял голову:

— Что с тобой, Рыжая?

— Да вот, проклятые мозоли… Теперь не могу даже волосы расчесать, гребень взять больно…

— Почему же ты сразу не сказала?! А ну-ка, покажи! — Луми подхватил свою мешок и перебрался поближе. — Ого-го, и ты, Рыжая, терпела? Наверное, очень больно! Подожди, я попробую кое-что найти!

Соня сразу догадалась, что последует дальше: долгие поиски и какая-нибудь полезная находка, с торжеством извлеченная из сумы. Но продолжала молча, спокойно сидеть, наслаждаясь теплом, и чувствуя, что тонкая рубаха совсем просохла. Она посмотрела на мальчика почти с умилением. Нет, он все-таки очень славный и добрый, это она, Соня, все время нарывается на неприятности. А Луми сосредоточенно роется в своем мешке, забыв обо всем, и ищет что-то, желая облегчить ее боль. Интересно, что он извлечет на этот раз?

— Вот, смотри, это — замечательное снадобье! — Мальчик держал крошечный красновато-бурый флакончик с серебряной крышкой. — Одной капли достаточно, чтобы залечить любую рану. Давай руку и не кричи, если будет щипать!

— Подумаешь, пощиплет немного! — усмехнулась Соня. — Я потерплю, лишь бы зажило поскорей! Наверное, больнее не будет!

— Ну хорошо, тогда терпи! — и Луми осторожно капнул чуть-чуть золотисто-желтой жидкости сначала на одну ладонь, потом на другую.

Девушке показалось, что в ее кожу впились раскаленные гвозди. Она изо всех сил стиснула зубы, стараясь не заорать во весь голос, и крепко зажмурила глаза.

Жгучая боль растеклась по ладоням, норовя перекинуться выше, охватив все тело. Сдавленный стон вырвался из горла девушки, лоб покрылся испариной, спина судорожно выгнулась назад. Соня решила, еще немного — и боль пронзит ей сердце, но в этот миг ее руки словно погрузились в холодную воду, стало легко и приятно. Девушка медленно открыла глаза. На ресницах дрожали слезы, невольные рыдания сжимали горло.

— Все, Рыжая, все! Ух, какая ты сильная! Даже не вскрикнула! Я видел, как Гартах лечил этим снадобьем крепких мужчин, охотников на барсов — они выли и катались по земле, как бешеные! Нет, я все-таки рад, что пошел с тобой, ты не похожа на других, ты такая…

— Какая? — спросила девушка с любопытством. Она уже пришла в себя и убедилась, что на ладонях не осталось и следа от кровавых мозолей. — Какая не такая?

— Ну… Я не думал, что встречаются подобные женщины… Ты очень красивая, а держишься и поступаешь, как самый отчаянный мужчина…

— Мне и отец то же самое говорил, — задумчиво сказала Соня. — Характер у меня не сахар, я и сама это знаю. Ладно, не обращай внимания! Спасибо за снадобье, лишь бы не пришлось еще раз им воспользоваться! Зато теперь я могу, наконец, заняться своей гривой, она, наверное, спуталась, как войлок!

Это было не простое расчесывание волос, а некое священнодействие, и Луми, до этого заворожено смотревший на пляску огня, теперь не сводил взгляда с Сониных рук, бережно распутывавших рыжие пряди.