|
Жар в третий раз принялся за работу, еле сдерживаясь, чтобы не запустить в него подойником. Молоко в козе наконец кончилось — и неизвестно, кто ощутил от этого большее облечение. Старушка поспешила удрать за ясли с сеном, а вор нацелился на следующую жертву, молоденькую норовистую козочку. Увы, она материнского человеколюбия не унаследовала и для начала в притворном ужасе забилась задом в угол, а потом внезапно пошла на прорыв, устремив рога в самое чувствительное место мучителя. Жар успел выставить колено, но все равно взвыл от боли. Даже два раза: негодяйка оказалась такой костлявой, что, когда вор стукнул ее по хребту, в ладони хрустнуло. Догадавшись, что сейчас с ней сделают что-то очень плохое, козочка резко сменила тактику и замерла как вкопанная — на, мол, дои, в чем проблема-то? Жар замахнулся на нее еще раз, но решил пользоваться, пока дают, а ввалить заразе и потом можно. Потряхивая онемевшей рукой, вор кое-как принялся за дело, и вскоре козьи сосцы обвисли тряпочками — при полном вымени. — Чего ты там копаешься? — снова заглянул в сарай Альк. — Мне уже в кормильню пора. — Она молоко не отдает! — пропыхтел злющий, потный Жар, бесплодно горбатясь над подойником. Коза мстительно продолжала поджимать брюхо, не давая молоку оттекать вниз. Белокосый неспешно, со вкусом вытащил из-за спины один клинок. Попробовал его остроту на ногте. — Может, отрубить ей вымя и выжать? Продолговатые козьи зрачки на миг стали круглыми, и в подойник упало несколько горошков из обильного их града. Жар взревел, как раненый медведь, вскочил и швырнул-таки подойником в саврянина. Альк отпрянул, одновременно захлопывая верхнюю створку, подойник отскочил от нее и упал козлу на голову, надевшись на рога, а ручкой зацепившись под бороду. Во тьме сарая началось столпотворение: ошеломленный козел тряс башкой, гремя рогами по подойнику и гулко в него блея, чем пугал мечущихся коз еще больше. Истоптанный и избоданный Жар наконец прорвался к двери и сдуру распахнул ее настежь. Козы, увидев свет в конце этой душегубки, дружно бросились к нему, чуть не сбив вора с ног. Сообразив, что за разбежавшуюся скотину Рыска его не похвалит, парень успел-таки ухватить последнюю беглянку за бока. Часть козы — по Жаровым ощущениями, большая — осталась у вора в руках, а меньшая вырвалась и, зияя проплешинами, вслед за стадом умчалась в незапертую калитку. — Какого Сашия!!! — только и осталось возопить Жару. — У меня руки ведрами были заняты, — огрызнулся Альк, держась на отшибе. — Нечего было хлев открывать. — Нечего было железякой их пугать! — Что ты с ними делал, я вообще молчу. Жар скомкал два огромных клока пуха в войлочный снежок и бросил козам вслед. — Надо их теперь ловить как-то, — мрачно сказал он. — Сами к вечеру вернутся. Почти сразу же с улицы донесся гневный женский вопль, перешедший в брань: Пошли вон от моей малины, паскуды! Уголек, ату их, ату! Раздался заливистый собачий лай, заполошное мемеканье и удаляющийся топот. — А сколько они за это время чужих огородов потравят?! — Тогда лови, — разрешил Альк, неспешно направляясь к калитке. — А ты? — А я на работу пошел. — Эй, так нечестно! Тут и твоя вина есть! — Я как-нибудь смогу жить с ней дальше, — криво ухмыльнулся саврянин. — Рыска расстроится, — припугнул Жар. |
