|
— Мужчину своего попросишь — научит! А не научит, так хоть повод попросить будет! Рыска опасливо обернулась на дом. Альк стоял у открытого окна, скрестив руки на груди, но до него, к счастью, было слишком далеко, чтоб услышал. — А вы как же? — Э-э-э, — беззаботно отмахнулась цыганка, — мы себе давным-давно другую украли! Девушка вернулась к друзьям с таким озадаченным лицом, что те немедленно принялись допытываться, что произошло и почему она по-прежнему с гитарой, а узнав, стали бессовестно хохотать. * * * Через неделю Рыска столкнулась на улице с Цыкой. Батрак сильно исхудал, на голове — замусоленная повязка, на плече — палка с тряпичным узлом. — Рысочка! — искренне обрадовался он. — Жива? А дружки твои? Девушка охотно обнялась со старым знакомым, чувствуя себя непривычно взрослой, равной ему, — а не той маленькой девочкой, которая впервые увидела сурового парня с корзиной ворон. Постояли посреди улицы несколько щепок, поговорили. Батрак собирался домой, в Приболотье. Ушел бы и раньше, но тоже отлеживался. — Миха жалко, — вздохнула Рыска. — Еще как жалко, — подхватил Цыка. — До сих пор иногда снится, будто болтаем мы с ним, как с живым, а о чем — утром убей не помню… Но, сдается мне, он как будто такой судьбы и искал — чтоб в бою за правое дело погибнуть… — Батрак поправил сползший по палке узел. — А ты, Рысь? Не хочешь обратно на хутор? Девушка замялась, и Цыка не стал настаивать на ответе. — Тут, это, Колай со мной. — Батрак оглянулся на дверь хлебной лавки. — Заскочил закупиться на дорогу, сейчас выйдет. Может, поговорить захотите… — Да нет, — равнодушно отозвалась Рыска, сама подивившись, что не испытывает ну никаких чувств к отчиму — ни страха, ни обид за прошлое, ни радости. — Не о чем. Ладно, счастливой вам дороги! Фессе с ребеночком доброго здоровьечка от меня передавай. — Сам жду не дождусь, когда обнять их смогу, — расплылся в улыбке батрак. — Тыщу раз себя за глупость проклял, больше нипочем с семьей не расстанусь… Еще раз обнялись и разошлись. На душе у Рыски почему-то было грустно. * * * Альк к наместнику все-таки сходил. Что он там ему наплел, Рыска не знала, но корову и пару златов господину Хаскилю одолжили. Это было очень кстати: деньги после наводнения зарабатывал только Крысолов, и, хотя он благородно не намекал, как дорого и тяжело содержать всю компанию, мужчинам самим было стыдно. Особенно Альку, который хоть и вычеркнул бывшего наставника из врагов, но обратно в друзья так и не записал. — Эх, был бы я здоров… — переживал Жар. — И что? — иронично спросил Альк, как раз вернувшийся от наместника. — Ты в саврянской темнице еще не сидел? — Почему сразу в темнице? — взъерошился Жар. — Мало ли у меня честных умений! — Каких, например? — Всяких! Крысолов даже сказал, что мне в тайную службу надо было идти, — хвастанул вор. — Устроить? — В саврянскую, что ли? — В какую хочешь. У меня везде знакомые есть. — Ты нам уже сто златов устроил, — фыркнул вор. |
