|
— Имя и личный номер? — Дайон Кэрн, DQM, 17L, 85В. — Наличные или кридитная карточка? — Кредитная карточка. — Вставь ее сюда, малыш. — Она показала на щель контрольного устройства сбоку от кафедры. — А ты случайно не пытаешься лечиться на халяву? Вместо ответа Дайон вставил карточку и терпеливо подождал, пока доминанта прочитает на своем экране баланс. — Ах, вот как! — сказала она несколько удивленно. — Свыше тридцати пяти тысяч. Вот на что способна трудящаяся пчелка. — Ах, вот как! — эхом отозвался Дайон, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало удивления. — Ничего особенного, ведь это мой мед. Доминанта снизошла до улыбки: — Мы опасаемся... Вы же знаете, находятся такие типы, которые хотят пройти курс лечения, не имея за душой ни гроша. — Какой безнравственный мир, — согласился Дайон, — повсюду ложь и коррупция. Зазвонил маленький колокольчик, и небольшое приемное устройство, смонтированное на краю кафедры, выбросило тонкую полоску пластика, содержащую в закодированной форме все данные о психосоматическом профиле Дайона. Индианка передала эту полоску ему. — Пожалуйста, вставьте карту в платежную щель. Стоимость лечения сейчас — семьсот пятьдесят львов. Дайон вставил кредитную карточку, размышляя с меньшим, чем можно было ожидать, удовольствием о бреши в семьсот пятьдесят львов, которую он проделает в сбережениях Джуно. Десять тысяч, говорила она. А на самом деле — тридцать пять. Черт побери, эта большая сука под завязку набита деньгами. — Располагайтесь, месье, — сказала индианка, небрежным движением руки показывая на кресло. — Придется немного подождать. — Долго? Она пожала плечами: — Кто знает. Требуется определенное время, чтобы подготовить инъекционные дозы. Выпейте чаю или кофе, пока вас не позовут. Поразмышляйте о вечном. Кофе, чай и вечное — все здесь, в этом доме. Дайон уселся в одно из удобных облегающих кресел против необычайно громадного панорамного окна. Жиганы и совы не обращали на него внимания, погруженные в свои собственные заботы. Какое-то время он слушал встроенный в спинку его кресла радиоприемник, самопроизвольно переключавшийся с программы на программу. После фрагментов «Военного марша», «Ларго» и «Доминанта, доминанта, возьми меня, смерть моя наступает», да плюс еще обрывков речи на французском, немецком, английском и общеевропейском языках, Дайон решил, что с него хватит, и заставил радиоточку замолчать, с силой надавив на нее затылком. Дрожь и холодный пот вернулись к нему снова, и, чтобы отвлечься, он стал пристально смотреть в окно. Трафальгарская площадь выглядела как гигантский пустой стадион. Где, Стоупс побери, все эти мифические банды гладиаторов, посвятивших себя смерти и гордо салютующих перед каждым кровавым оргазмом? Куда подевались убийцы и их жертвы в этой задавленной доминантами, балансирующей на грани помешательства тюрьме полужизни и полусмерти. Где, о где свирепое удовольствие от жизни, дающейся только один раз? На такие вопросы уже не бывает ответа. Никогда и нигде И все же, глядя в окно, он увидел ответ — знамение, которое, крутясь и переворачиваясь, падало с серого утреннего неба. Все происходило медленно, как во сне, и в продолжение напрягшихся перед ударом о землю секунд у Дайона оказалось достаточно времени, чтобы определить пол падающего тела. Это была доминанта — гладкая и грациозная, как тюлень, в своем облегающем черном летном комбинезоне, Он попытался разглядеть у нее на спине реактивный ранец — его не было. Он попытался разглядеть парашют — средство спасения на случай Остановки двигателя. Его не было тоже. Должно быть, она поднялась над Лондоном и сознательно сбросила с себя свое снаряжение, чтобы насладиться этим своим последним долгим танцем-падением с неба на землю. |
