— Звонил, — нехотя отвечает она, слегка покусывая нижнюю губу. Плохой признак. Это значит, что папе не дали долгожданный отпуск или мама опять его к кому-то приревновала. Она у меня очень красивая, но ревнивая до ужаса. Вообще-то я ни разу не видел, чтобы папа на кого-нибудь смотрел, но у мамы на этот счет свое, особое мнение…

— И что? — продолжаю я пытать маму. — Отпуск-то ему дали? — Папа столько ждал этого отпуска, что будет очень обидно, если начальство снова решит его «продинамить», как говорит Олька.

Мой папа работает каким-то начальником в МГТС — работа, о которой мы все имеем довольно смутное представление, — и отпуска у него не было уже больше года. Всякий раз, когда папино заявление об отпуске вступает в силу, у его начальства находятся важные и срочные дела, так что папе приходится забыть об отпуске и решать насущные проблемы. В этот раз он твердо вознамерился поговорить с Пал Палычем, загадочным человеком, от которого всегда все зависит, и мы с сестрой с нетерпением ждем ответа на мучающий нас вопрос: поедем ли мы в Крым? Особенно нервно ждет Олька, которая бредит Крымом уже полгода и даже потратила последнюю стипендию на модный купальник в разноцветных пятнах.

— Еще не знаю, — вздыхает мама и снова уходит взглядом в окно, в пыльную зелень ясеней.

— Солянка — в холодильнике, котлеты — на столе, — бросает, не глядя на меня, Олька. Этому она научилась у мамы. В отличие от мам моих одноклассников, моя никогда не упрашивает меня, чтобы я поел. Никаких там слюнявых «сыночка, покушай». Ты уже взрослый мальчик, так что можешь самостоятельно подогреть себе котлеты. Это и нравится, и бесит одновременно. Может, потому, что я хочу еще немного побыть ребенком, которого гладят на ночь по головке.

Судя по пепельнице, до краев набитой окурками, мама действительно нервничает. Их с сестрой напряженные лица начинают меня угнетать, поэтому я ухожу в свою комнату, беру с полки «Убить пересмешника» и валяюсь с книжкой, пока не раздается хлопок входной двери. Я не знаю, кто именно пришел, дедушка или отец, но их обоих мне одинаково не терпится увидеть.

— Папа! — радостно выкрикиваю я, завидев отца, стаскивающего с ног ботинки. Он поднимает голову, и по его печальному взгляду я понимаю: о поездке в Крым можно забыть.

— Привет, Васька, — кивает он мне совсем как взрослому, видимо, потому, что ждет от меня взрослого отношения к его проблемам на работе.

Я решаю про себя, что буду держаться молодцом. В конце концов, в Крым мы еще успеем съездить. Но вот Ольку мне жалко, она очень расстроится. Правда, виду не покажет, будет просто злиться. Злиться на предков, ну и на меня за компанию.

— Понятно, — вздыхает мама, которая тоже все понимает по грустным папиным глазам. — Не дали?

— Отпуск-то дали, — объясняет отец, проходя на кухню. — Денег не дали. Проблема у нас с отпускными… Задерживают. Хотите, говорят, ждите. А сколько ждать-то? Я в отпуск хочу. Хватит уже, заработался…

— Да, да, — растерянно соглашается мама. Она изо всех сил делает вид, что не расстроилась, но в ее глазах я вижу здоровую тучу, которая накрыла Крым со всей прилегающей к нему территорией. — Мне дали часть отпускных, но на Крым их конечно же не хватит…

— Я тут подумал… Может, в деревню махнем? — предлагает папа. — Не торчать же здесь целый месяц… Хотя бы воздухом подышим.

— В деревню?! — встревает до сих пор молчавшая Олька. На ее лице выражение настоящего ужаса. — Я потратила кучу денег на этот чертов купальник, чтобы в нем перед коровами красоваться?!

— Почему только перед коровами, — ядовито улыбаюсь я.