Валландер открыл записную книжку. Увидел испещренные мелкими буквами страницы. И понял, что перед ним дневник. Первая запись относилась к ноябрю 1960 года. Последняя — к июлю 1961 года. Почерк был неразборчивым. Глядя на него, Валландер вспомнил, что так и не зашел к глазному. Он одолжил у Нюберга лупу. Стал перелистывать страницы. Выборочно прочитывал фразы.

 — Речь идет о Бельгийском Конго, — сказал он. — Кто-то был там во время войны. Воевал.

 — Хольгер Эриксон или Харальд Бергрен?

 — Харальд Бергрен. Только кто это такой?

 Валландер отложил книжку в сторону. Это важно. Нужно прочитать внимательно и не спеша. Валландер не сомневался, что Анн-Бритт и он думают об одном и том же.

 — Сморщенная человеческая голова. Дневник с записями об африканской войне.

 — И западня с кольями, — подхватила Анн-Бритт. — Напоминание о войне? У меня, например, эта голова ассоциируется с тем миром, где людей бросают на колья.

 — У меня тоже, — ответил Валландер. — Не знаю только, что нам это дает.

 — Кто такой Харальд Бергрен?

 — А вот это нам нужно побыстрее узнать.

 Валландер вспомнил, что как раз сейчас Мартинсон, скорее всего, беседует в Сварте с человеком, долгие годы знавшим Хольгера Эриксона. Он попросил Анн-Бритт позвонить Мартинсону на мобильный. Отныне они должны при всяком удобном случае упоминать Харальда Бергрена, чтобы как можно больше узнать об этом человеке. Анн-Бритт набрала номер. Подождала. Потом отрицательно покачала головой.

 — Он отключил телефон.

 Валландер рассердился. Как можно отключать телефон во время работы!

 Правда, сам он тоже был не без греха. Отключал телефон даже чаще других. По крайней мере, временами. Но Анн-Бритт не стала ему об этом напоминать.

 — Я попробую его найти, — сказала она и встала.

 — Харальд Бергрен. Надо им заняться. Передай это всей группе.

 — Хорошо, сделаю, — пообещала она.

 Оставшись один в комнате, Валландер зажег настольную лампу. Он хотел открыть дневник, и тут заметил, что под его кожаной обложкой что-то лежит. Очень осторожно Валландер достал фотографию, черно-белую, захватанную руками и в чем-то испачканную. Один угол оторван. Неизвестный фотограф запечатлел троих парней. Они смеялись в камеру, были молоды и одеты в какую-то униформу. Валландер вспомнил фотографию, стоящую в комнате Ёсты Рунфельдта: тропический ландшафт, и он на фоне огромных орхидей. Здесь природа тоже была явно не шведская. Валландер стал рассматривать фотокарточку в лупу. В момент съемки солнце стояло высоко — предметы на фотографии не отбрасывали теней. Парни сильно загорели. Рубашки расстегнуты, рукава закатаны. У ноги каждого — ружье. Они стоят, прислонившись к камню странной формы. Сзади открытая местность. Почва то ли каменистая, то ли песчаная. Валландер пристально вглядывался в лица. Парням было лет по двадцать-двадцать пять. Перевернув фотографию, Валландер посмотрел на обратную сторону. Ничего. Скорее всего, снимок относился к тому же времени, что и записи в дневнике. Начало шестидесятых годов. На это указывали и прически молодых людей. Все они были коротко стрижены. Хольгера Эриксона среди них быть не могло. В 1960 ему было уже за сорок.

 Валландер отложил фотографию в сторону и выдвинул ящик письменного стола. Он вспомнил, что видел здесь конверт с несколькими снимками на паспорт.