Лайза не стала читать дальше, она взяла ручку и подписала все документы. Я забрал их и спрятал в кейс.

— А теперь, Лайза, внимание: то, что я скажу вам сейчас, — самый важный в мире совет. Поэтому я хочу, чтобы вы его внимательно выслушали и сказали мне, что все поняли.

— Хорошо.

— Не разговаривайте о своем деле ни с кем, кроме меня. Ни с детективами, ни с тюремщиками, ни с сокамерницами, ни даже с сестрой и сыном. Кто бы о чем вас ни спрашивал — а спрашивать будут, поверьте мне, — просто отвечайте, что вы не можете говорить о своем деле.

— Но я не сделала ничего противозаконного. Я невиновна! Это же только те, кто виновны, отказываются отвечать на вопросы.

Я предостерегающе поднял палец.

— Вы ошибаетесь, и сдается мне, что вы не восприняли всерьез то, что я вам сказал.

— Нет, я восприняла, восприняла.

— Тогда делайте так, как я велел. Ни с кем не разговаривайте. Это касается и тюремного телефона. Все разговоры записываются, Лайза. Не говорите о деле по телефону даже со мной.

— Хорошо-хорошо. Я поняла.

— Если вам так будет легче, можете на все вопросы отвечать: я не виновна ни в чем из того, в чем меня обвиняют, но по совету своего адвоката не буду говорить о своем деле. Так пойдет?

— Думаю, да.

Дверь открылась, и на пороге появился Керлен. Он искоса с подозрением посмотрел на меня, из чего я понял, что был совершенно прав, прихватив с собой глушитель. Я снова обернулся к Лайзе:

— Нет худа без добра, Лайза. Держитесь и помните золотое правило: ни с кем не разговаривать. — Я встал. — В следующий раз увидимся на предварительном слушании и там сможем поговорить. А теперь идите с детективом Керленом.

На следующее утро Лайза Треммел впервые предстала перед Лос-Анджелесским Высшим судом по обвинению в убийстве первой степени. Окружная прокуратура добавила в обвинительный акт особый пункт, о предварительной засаде, что давало ей право требовать пожизненного заключения без права на условно-досрочное освобождение или даже смертной казни. Для стороны обвинения это было разменной монетой на предмет торговли. Наверняка прокуратура захочет получить признательное заявление, чтобы закрыть это дело прежде, чем общественные симпатии окажутся на стороне обвиняемой. А есть ли лучший способ добиться желаемого результата, чем подвесить над головой обвиняемого пожизненное без права УДО или смертную казнь?

Зал суда, включая проходы, был битком набит представителями средств массовой информации, рекрутами Лайзы и сочувствующими. За один день, как только распространилась версия полиции и прокуратуры о том, что дело об отъеме дома, вероятно, послужило причиной убийства банкира, история приобрела особый статус. Она придала национальной финансовой катастрофе кровавый оттенок, что, в свою очередь, заставило людей ломиться в суд.

Проведя почти сутки в камере, Лайза заметно успокоилась. Она стояла в боксе для заключенных как зомби в ожидании двухминутных слушаний по своему делу. Я заверил ее, во-первых, в том, что ее сын в надежных и заботливых руках ее сестры и, во-вторых, что «Холлер и партнеры» сделает все возможное, чтобы обеспечить ей самую лучшую и активную защиту. В данный момент ее больше всего беспокоило, как выйти из тюрьмы, чтобы снова взять на себя заботу о сыне и всемерно помогать своей команде.

Хотя первые судебные слушания были призваны только огласить обвинение и являлись лишь отправной точкой юридического процесса, они все же предоставляли возможность обратиться к судье с просьбой об освобождении под залог и подискутировать на эту тему. Я собирался воспользоваться этой возможностью, поскольку моя профессиональная философия состояла в том, чтобы ни один камень не оставлять неперевернутым и ни один вопрос юридического характера неоспоренным.