– Думаю, что да, – спокойно ответил Анатоль. – Но в сложившейся ситуации мы должны думать о том, что Терезе здесь будет тепло и за ней будет хороший уход. Через несколько месяцев – говорить легче, я понимаю, – через несколько месяцев все закончится.

Постепенно надвигалась холодная зима. Полумрак, казалось, повис на деревьях, и свет зажигали рано. Дома сейчас пьют чай с шоколадным тортом. Дождь оставил сверкающие капли на лепестках алой пушницы, а воздух холодит затылок. В конюшне Принцесса пьет воду, фыркая от удовольствия. А Мама с малышами Джулией и Лионелем… Ти моргнула.

Она уже пять минут читала одно и то же предложение. Ее мысли были за три тысячи миль отсюда. Или, может, до ее дома четыре тысячи миль? Вздохнув, она отложила книгу и сцепила холодные пальцы.

Агнес читала газету. Было непривычно видеть ее не за работой. Ти пришло в голову, что она никогда раньше не видела Агнес отдыхающей. И никогда раньше она не видела, как Агнес ест! Процесс принятия пищи, если над этим задуматься, а Ти думала о многих любопытных вещах, находясь в вынужденном ожидании и изоляции, очень личное и серьезное дело. Агнес ела очень деликатно, вдумчиво и беззвучно. Кому-то ее мысли показались бы странными. Джулия как-то отметила, что Агнес удивительно утонченная: всегда носит шляпу, ее манеры, как у белой женщины. Сейчас, в сумерках, золотые бусины ее ожерелья поблескивали на темной коже.

– Вы смотрите на мои бусы, они вам нравятся? Их подарил мне мой любовник, когда мне было пятнадцать, я была немногим моложе вас. Он расплачивался за них три года. – Она засмеялась. – Забавно, когда он рассчитался за них, я ему уже надоела.

– Ты… жила с ним?

– Конечно, жила! Естественно!

– Но ты назвала Марсель дурной женщиной за то, что она живет с Анатолем.

– Да, потому что есть разница. Вам не следует общаться с такими, как Марсель. Вы не такая, как я, вы – белая леди из хорошей семьи. Вы не такая, как я, – повторила Агнес. Ее губы искривились, она сердилась, а может, ей стало грустно.

Я совсем ее не знаю, подумала Ти, угадав ее смущение. Я всегда глядела на нее только как на прислугу.

Мрак заполнял комнату, холод проникал сквозь стены. Тяжесть под шерстяной тканью юбки увеличивалась. Ей хотелось, чтобы время бежало быстрее. Потом ей хотелось, чтобы время остановилось и чтобы событие, которое должно было случиться, никогда не произошло. Но часы стучали ровно, усугубляя тишину и увеличивая ее ужас.

Среди голых ветвей за окном засвистела птица, Агнес подняла голову:

– Послушайте! Боже мой, я не знала, что тут водятся птицы. Такое неподходящее место, даже для птиц.

– Они все возвращаются весной, – сделала усилие Ти. – Анатоль сказал, они прилетают тысячами. И деревья снова становятся зелеными.

– Что ж, посмотрим. К весне, в любом случае, ваши заботы будут позади. Хоть что-то будет хорошо.

Ее трудности будут позади! Хоть бы они прекратили говорить ей об этом! На глазах у нее выступили слезы, задержались на мгновение и покатились по щеке к дрожащему рту, но она не заплакала. Она стиснула кулаки, чтобы загнать внутрь панический ужас при мысли о том, что остаток своей жизни она проведет в полутемной комнате, как та несчастная девушка из семьи Беркли, о которой никто не упоминает.

– Извини, извини, Агнес. Я просто не хочу быть обузой. На меня так действует эта тишина, кажется, что это конец света.

– Не надо! Вам не нужно прятать от меня свои мокрые глаза!

– Я пытаюсь…

– Вы всегда были такой. Вы приходили с разбитой коленкой, кусая губы, чтобы только не заплакать. Послушайте, лучше выплакаться, чтобы комок в горле не душил вас.