– Я навещал свою старую кухарку на Меррик-роуд.

Она больна.

Билл искоса взглянул на него:

– Не боитесь ходить один?

– Нет? А что?

– Не самое безопасное для вас место в мире.

– Невозможно всю жизнь жить в страхе. Со страхом мне помогает бороться моя вера.

– Вера в Бога?

– Конечно, – просто ответил отец Бейкер.

Разговор начал интересовать Билла. Он был похож на игру.

– Вы считаете, что Бог слышит ваши молитвы и выполняет ваши просьбы?

– Он слышит. Но Он не всегда обращает на них внимание, у Него есть на то свои причины.

– Тогда скажите мне, зачем Он потрудился создать нас, если Ему нет до нас никакого дела?

– Я бы не сказал, что Ему нет дела до нас. Если бы Ему не было до нас дела, Он вообще не создал бы землю или нас, живущих на ней.

– Я пришел в другому заключению. Я считаю, что тот, кто мог бы называться Богом, не создал бы всей этой мерзости, в которой мы живем. Вот почему я уверен, что Он нас не создавал, что Он даже не существует.

С минуту старик молчал. Пожалуй, это жестоко, говорить с ним подобным образом. Билл открыл рот, чтобы как-то сгладить свою резкость, когда отец Бейкер заговорил:

– Очень хорошо, позволь мне спросить тебя, веришь ли ты в человека?

– Конечно, я верю в человека. Я его вижу. Он существует.

– В таком случае, во власти человека спорить, бороться и побеждать?

– Да, иногда. Даже часто.

– Это значит, что ты веришь в себя, в свою собственную волю делать добро. Поэтому в конце концов ты придешь к вере. Потому что добро – это Бог, а Бог – это добро.

Решив больше не спорить, Билл пожал плечами. Это движение, он знал, выражает иронию и безразличие.

Они шли рядом. Звук их шагов не мог заглушить тяжелое, болезненное дыхание старого человека.

– Как твой отец, Билл? Я давно его не видел.

– Думаю, с ним все в порядке. Я тоже его давно не видел.

– Соль земли, – сказал отец Бейкер. – Хорошо, что он у нас есть. Что ж, здесь я тебя покину. Будь осторожен, Билл.

Переходя дорогу, Билл оглянулся на старика, который шел, подняв лицо к небу, словно следил за полетом птиц или просто вдыхал воздух. Бессмысленные слова, подумал Билл. Хотя у священника и хорошие намерения, он совершенно не знает жизни. Разглагольствует – он слышал его достаточно часто – о братстве и Боге, о любви! А сам провел всю жизнь под защитой школьных и церковных стен и пользовался уважением из-за своей рясы. Говорит, теоретизирует, созерцает, не слишком-то отличаясь от Патрика, размышлял Билл. Нет, не совсем так, конечно, поскольку Патрик вступил в борьбу – этого нельзя отрицать. И все равно, он – не от мира сего, а кроме того, глупый. Глупый.

По дороге Билл зашел за своим другом Клиффордом, спросив со двора:

– Клиффорд дома?

– Нет его. Он сказал, что вернется через минуту. Заходи и подожди его.

Билл поднялся в сооруженный из рифленого железа дом на сваях. Он состоял из двух комнат. В передней стоял стол, стулья и маленькая плита, во второй комнате была только большая кровать, а на полу – одеяла, для детей. Вырезанные из журналов фотографии кинозвезд – черных и белых – украшали стены. Они висели вперемежку с Рождественскими открытками, на которых были изображены запряженные лошадьми сани и ели, покрытые снегом, – весточки от детей и внуков, уехавших в северные края.

– Садись, – сказал дед. – Он придет через минуту. Он пошел за консервированным молоком для детей.

Билл знал, что в семье было еще шесть или семь детей – племянники, племянницы, братья и сестры Клиффорда.