– А что с ним делать? Убейте...

* * *

В королевском дворце, в Кайембе, только-только распахнули окна. Занимался рассвет, и полусонные слуги еще медленно передвигались бесконечными коридорами. Раньше всех вставал главный повар и первым делом будил многочисленных своих помощников. После чего облачался в бледно-желтый наряд и шествовал на кухню – думать. Главный повар короля Колумеллы был мастером своего дела, а потому приготовление любой трапезы начинал с мыслительного процесса. Тщательно взвешивал и сопоставлял, не оставляя без внимания ни одной мелочи. Все учитывал почтенный Пру – и погоду, и время дня, и вчерашнее настроение своего монарха, и даже цвет его наряда, о чем всегда советовался с церемониймейстером.

Сегодня день выдался прекрасный. Умытое, розовощекое солнце радовало всякого, кого радует хорошая погода и теплый, добрый денек. Король должен был облачиться в розовый костюм, присланный позавчера из мастерской королевского портного и еще ни разу не надеванный. А в трапезной зевающие слуги уже расставляли в вазы громадные букеты палевых и бледно-розовых роз, срезанных садовником. И капли росы еще искрились на их шелковых лепестках.

Пру решил, что сегодня к завтраку его величеству будет приятно отведать суфле из креветок, сиреневато-розовой ветчины, истекающей слезой, жирного гуся, обложенного розовыми прозрачными виноградинами, а также выпить розового вина – молодого и крепкого – и полакомиться клубнично-сливочным мороженым.

Главный повар был единодушно признан гением именно потому, что умел любой свой замысел воплощать быстро и точно.

Два часа спустя взмыленные поварята уже несли на ледник мороженое в хрустальных вазочках, ключники вытирали пузатые бутылки, придавая им блеск, гусь шкварчал на противне, поливаемый собственным жиром вперемешку с виноградным соком, а воздушное суфле ждало своего часа – печь нагревалась до той идеальной температуры, при которой взбитые яйца поднимаются и тут же припекаются, покрываясь розовой корочкой, под которой остается в неприкосновенности сочная, истекающая волшебным соусом начинка.

Любимый помощник Пру уже вытаскивал из соседней печи ароматные, хрустящие хлебцы и томные, тающие во рту печеньица.

Король Колумелла просыпался сам, в половине седьмого утра, если дело было летом; и в половине восьмого – зимой.

Сейчас он сидел в постели и потягивал носом воздух. Пахло восхитительно, и его величество почувствовал, как рот наполняется слюной.

– Прекрасно, – сказал он вслух.

– Не уверен, мой повелитель, – раздалось из дальнего угла опочивальни.

– Это ты, Экапад? – недовольно молвил Колумелла.

Утро как-то сразу потускнело, солнце съежилось, а запахи стали неприятными. Король и сам не понимал, отчего он не переносит присутствия своего мага.

Зато Аджа Экапад прекрасно знал причины этой неприязни. Но ему было абсолютно все равно: он не искал монаршего расположения в отличие от большинства своих коллег. Грустный пример мага Шахара, Боро и Гар Шарги, а также Корс Торуна напоминал ему о бренности, тщетности и преходящести всего сущего. Верховный чародей Мерроэ знал как дважды два, что при необходимости король пожертвует им, таким, казалось бы, незаменимым, и даже не поморщится. Посему какая разница – нравится он своему господину или нет?

– Что у тебя стряслось? – спросил Колумелла, натягивая рубаху, поднесенную слугами. Он был слишком хорошим государем, чтобы срывать свое неудовольствие на других, и старался держать себя в руках насколько это было вообще возможно.

– У меня еще ничего не стряслось, государь. Но вскоре может стрястись в нашем прекрасном королевстве, если мы немедленно не примем мер.

– Докладывай.

– Король помнит, сколько несчастий принес его царственному собрату диковинный заморский талисман, который глупый маг Шахар присоветовал подарить королевской любовнице?

Король Колумелла, знакомый с той трактовкой событий в Аллаэлле, которая была выгодна его магу, утвердительно кивнул.