Во двор выходили крытые балконы в спальнях на втором этаже. Каждая из комнат была украшена произведениями искусства, достойными любого музея.

Дорина почему-то не ожидала, что Керби обладает таким безупречным вкусом. Эта грань его личности оказалось совершенно неожиданной для нее.

Старинная черепица, фарфоровые скульптуры и резные украшения придавали дому необычный и величественный вид, а внутреннее убранство дополнялось картинами и коврами, которые, очевидно, подбирались в течение многих лет.

Они переходили из комнаты в комнату, и Дорина с удивлением обнаружила, что к новому дому примыкает часть старого.

— Когда я приехал в Сингапур, я купил дом, стоявший на этом же месте, — объяснил Максимус. — И хотя мне пришлось снести большую его часть, некоторые комнаты я оставил в их прежнем виде.

Что-то в его тоне подсказало Дорине, что эти комнаты были для него чем-то особенным.

— Можно мне взглянуть на них? — спросила она.

Ей показалось, что он на секунду заколебался, прежде чем ответить:

— Если это доставит вам удовольствие.

Они перешли из просторной современной части дома в более старую, посреди которой находился маленький дворик. В центре его стояла магнолия, усыпанная цветами; вокруг нее росли карликовые деревья.

Дорина подумала, что, должно быть, этим деревьям уже несколько сотен лет, и ей захотелось получше рассмотреть их при свете фонарей, висевших на железных столбиках, но Максимус увлек ее за собой в одну из комнат, где, как она сразу догадалась, хранились его самые дорогие сокровища.

Там были древние изделия из бронзы, самые старые из которых относились к XIII веку до нашей эры. Когда же Дорина увидела коллекцию нефрита, у нее вырвался возглас восхищения.

— Вы что-нибудь знаете о нефрите? — спросил ее Максимус Керби.

— Я читала, что китайцы считают его священным камнем, излучающим жизненную энергию, — ответила Дорина.

— Верно, — сказал Максимус. — Считается также, что он обладает целебными свойствами и может даже даровать бессмертие.

Дорина взяла в руки кусочек нефрита, зеленого, как море на рассвете.

— Мне нравится поверье, будто нефрит прогоняет злые мысли, — улыбнулась она.

— Вы в это верите? — спросил он.

— Мне очень хочется в это верить, — ответила Дорина. — Может быть, когда-нибудь у меня будет кусочек нефрита, и тогда всякий раз, когда мне в голову придет дурная мысль, я буду дотрагиваться до него и прогонять ее.

Сказав это, она тут же испугалась, что он может истолковать ее слова как намек на то, что она желает получить подарок, и поспешно добавила:

— Я вижу, позади этой комнаты есть еще одна. Можно я посмотрю?

Снова ей показалось, что Максимус заколебался, но потом он, не произнеся ни слова, отодвинул расшитую портьеру, служившую перегородкой, и Дорина очутилась в необычной, странной комнате.

Она была убрана совершенно по-восточному, на полу лежали подушки, заменявшие стулья, а на низеньких столиках стояло лишь несколько изделий из китайского фарфора. Дорина взглянула на них и не смогла сдержать радостного восклицания.

Она узнала одну из статуэток теплого терракотового цвета, изображавшую лошадь.

— Это же Танг, да? Один из хранителей усыпальниц!

— Откуда вы знаете о них?

— Я очень много о них читала, — ответила Дорина, — и так мечтала увидеть хотя бы одну фигурку!

Она дотронулась кончиками пальцев до статуэтки, нежно погладив красиво изогнутую шею.

— В ее позе столько жизни и энергии, — сказала она, обращаясь больше к самой себе, — кажется, она вот-вот сорвется с места.